— Да ничего подобного! — крикнул Гэдж. — Я сам ушел из Изенгарда и тебе в компанию не навязывался! Это ты решил, что я без тебя, такого мудрого и всеведущего, пропаду на первом же перекрестке!

— А ты бы не пропал, а? — Гэндальф вспылил. — Вспомни Фангорн… Волд… реку Лимлайт… Сколько раз я вытаскивал тебя за уши изо всяких дурацких передряг, напастей и переделок! Я и сейчас изо всех сил стараюсь не позволить тебе с головой окунуться в дерьмо, а ты… т-ты… даже слово свое не способен сдержать, проклятый мальчишка! Ты обещал дождаться меня в шатре, и ни на грош не потрудился данное обещание исполнить! Это, по-твоему, было не подло, Гэдж?

— А чего ты еще хотел ждать от орка? — Гэдж злорадно ощерился. — Только я вовсе не обещал тебя дожидаться, старый пень. Я обещал, что не буду делать глупости, вот и все… Так я их и не делал, понял! Так что и обещания своего ничем не нарушил.

— Это ты считаешь, что не делал! — Гэндальф нервно расхохотался. — Надо же, выкрутился, ловкач! Да с тобой спорить еще хуже, чем с Саруманом! Каким же я был дурнем, что с тобой связался…

— Это я был дурнем, что с тобой связался, господин Гэндальф! И потащился с тобой по одной дороге…

— А теперь ты, значит, решил, что пора нашим дороженькам разойтись?

— Да, — Гэдж яростно сверкал глазами, — я так решил! Я. Так. Решил. Ясно? Поэтому — катись на все четыре, хватит уже мне указывать! «Делай то, не делай сё, иди туда, иди сюда…» Надоело! Заведи себе собаку — и командуй ею, как хочешь!

Он глухо зарычал, тяжело дыша, сжимая кулаки. Не то чтобы он действительно хотел ударить старика — но сердитая, раскрасневшаяся от гнева физиономия мага вызывала в нем необъяснимый приступ враждебности… Он повернулся на пятках, сплюнул в траву и, не дожидаясь ответа, направился прочь — на запад, в сторону гор. Бесцеремонная настырность и докучливые поучения Гэндальфа злили и раздражали его неимоверно, рождали в мутных глубинах его существа какой-то неуправляемый, непонятный ему самому ярый протест… Вероятно, волшебник действительно не желал ему зла и всего лишь намеревался уберечь спутника от житейских ошибок, но это — увы! — только вызывало у Гэджа неудержимое стремление все эти ошибки, одну за другой, совершить — и набить себе при этом как можно больше самых болезненных шишек.

Гэндальф, глядя ему вслед, тяжело перевел дух. Ну и, спросил он себя, что все это значит? Вся эта нарочитая озлобленность и грубость — следствие внутреннего смятения, растерянности избалованного пятнадцатилетнего мальчишки, впервые оказавшегося на развилке жизненного пути? Или Келеборн действительно был прав: малейшего толчка оказалось достаточно для того, чтобы дикая и необузданная орочья натура вылезла наружу во всей красе, точно лютый цепной пёс из конуры, и проявила себя вот такой внезапной, отвратительной в своей неуместности бешеной вспышкой злобы?

— Ну, хорошо. Ладно. — Настаивать на своем, видимо, было бесполезно, Гэдж явно был не в том состоянии, чтобы прислушиваться к словам мага, голосам совести, разума, здравомыслия и прочему потерявшемуся за воплями ярости и обиды робкому хору. — Вижу, мои надежды на то, что в тебе наконец проснется благоразумие, оказались напрасны… Уходи — раз уж ты так стремишься себя наказать. Проваливай куда хочешь, хватит с меня бестолковых строптивых орков, я, леший возьми, тоже не железный! И привыкай отныне рассчитывать только на собственные силы, понял? Помни — ни совета, ни помощи ты от меня теперь не получишь!

Гэдж даже не обернулся.

— А я их у тебя не прошу… и никогда не просил, господин маг! Я уже достаточно взрослый для того, чтобы самому принимать решения.

— Принимать решения — это одно, а нести за них ответственность — совсем другое… «Взрослый»! Ты покамест ничем этого не доказал.

— Вот теперь и докажу! — презрительно бросил орк через плечо. — Всего хорошего, господин Гэндальф.

Ближе к вечеру разведка доложила: в стане «лошадников» какое-то оживление.

— Неужели коневодам пришла подмога? — изумился Каграт. — Что-то рановато…

— Возможно, другая дружина неподалеку паслась, на берегах Лимлайт, — заметил Радбуг. — Тогда они быстро обернулись.

Каграт задумчиво почесывал подбородок.

— Ночью они в атаку вряд ли попрут, им треба лошадей накормить, да самим оправиться и подготовиться. Но завтра с рассветом жди наступления…

— Надо уходить, — пробормотал Радбуг. — Сейчас.

— А кто останется в заставе? Ты? Или палочку будем тянуть?

— Кто бы ни остался, они наступающих надолго не задержат. От силы на пару часов. Там конники в доспехах, латники и лучники. Подожгут твои заграждения как нечего делать…

— На нашу добычу зарятся, гады! — Каграт заскрипел зубами. — Рубиться будем до последнего — а что толку-то? Ну что? Как ни кинь — всюду клин! — Он решительным шагом направился к Саруману. — Шарки! Долго ты еще будешь свое варево бадяжить?

Саруман только что добавил в смесь растопленного жира и раствора соды соль, позаимствованную на полевой кухне у Гуртца, и теперь деревянным черпаком вылавливал собравшиеся на поверхности вара серые мыльные хлопья. Небрежно бросил через плечо: