Он склонился к роханцу и положил ладонь на его покрытый испариной бледный лоб.

— Что стряслось, друг мой? — негромко спросил он. Теомар приоткрыл рот, облизнул сероватым языком пересохшие губы; глаза его, бездумные, безучастные и тускло поблескивающие, смотрели куда-то сквозь мага, словно не замечая его. Он казался равнодушным ко всему, вялым, даже сонным, пробурчал в ответ нечто невнятное — и вдруг, совершенно неожиданно, вздрогнул всем телом и разразился путаной бранью, злобной и какой-то бессмысленно-враждебной, как лай закусанного блохами цепного пса. Вид у него был нездоровый: черты лица как-то неуловимо погрубели и исказились, шея опухла, ноздри покраснели, кожа приняла восковой оттенок, глаза казались странно, по-рачьи выпученными, вылезшими из орбит. Кожа рук была сухая, шершавая, пальцы немного утолщены к концам, пульс прощупывался частый и неровный… Шарки чуть помедлил.

— Ноги.

— Что?

— Мне нужно взглянуть на его голени.

Кто-то из орков стащил с Теомара разбитые сапоги. Обнажились ноги безумца: отекшие, покрытые красными пятнами припухлой, грубой, словно бы утолщившейся кожи; после щипка на ней не осталось ни ямки, ни складки, ни малейшего следа. Что ж… бессвязность речи, суматошный пульс, приступы раздражительности, глаза слегка навыкате, отёк на ногах, который вовсе не отёк… Картина в целом была ясна.

Саруман молча поднялся и отошел в сторону. Каграт немедленно подался следом за ним.

— Ну и? Что скажешь? — рыкнул вожак. Орк, наверно, и самому себе не признался бы, какое большое значение он стал придавать мнению и советам старого пенька Шарки.

— Что ты собираешься с ним делать? — спросил Саруман.

— А что, по-твоему, я могу сделать с сумасшедшим? Помешанные в Замке не нужны, верно?

Саруман медленно покачал головой.

— Он не помешанный.

— Не помешанный?

Волшебник смотрел, как за край отдаленного скалистого гребня заходит полная луна — бледная, рыхлая и ноздреватая, точно кусок свежей брынзы.

— Видишь ли, Каграт, в человеческом организме присутствует железа, похожая на… ну, скажем, на бабочку — вот здесь, на шее, под гортанью… Иногда эта железа увеличивается, разрастается и начинает работать неправильно, что и способно вызвать подобные, гм, симптомы… а также нервозность, утомляемость, злобность и раздражительность. Теомар не безумец, у него просто струма.

— Что?

— Струма щитовидной железы. Зоб.

Каграт нахмурился.

— Так его можно вылечить?

— Здесь и сейчас — думаю, нет.

Орк задумчиво поиграл кнутом.

— А в Крепости?

— Можно попробовать. Но лечение займёт какое-то время.

— Долгое?

— Год-полтора… А возможно что и до конца его дней. Такие хвори быстро не лечатся, знаешь ли.

— И кто, по-твоему, будет ждать полтора года, пока он вновь будет способен держать в руке что-то тяжелее ложки? — Каграт яростно фыркнул. — Здесь и сейчас-то мне с ним что делать, а? Если он такой… бешеный и неуправляемый? Так и везти связанным на телеге, что ли?

— Это тебе решать, — чуть помедлив, обронил Саруман. Впрочем, он прекрасно представлял, чем дело закончится.

Каграт глухо заворчал.

— Значит, пришла пора избавиться от лишнего рта… Шавах!

Шавах бесшумно соткался из сумерек черной зловещей тенью. Каграт отдал ему короткий приказ, но Шарки не слышал, не хотел слышать — какой именно, да его это и не интересовало. Он повернулся и побрел к своему костру, минуя полосы света и тени, стараясь держаться подальше от орков-дозорных, пробираясь между повозками и темнеющими в сумерках стволами деревьев — отряд остановился на привал под сенью негустой осиновой рощицы. Мага занимали совершенно иные мысли, снедали назойливые, беспокойные и тревожные думы. Завтра, думал он, завтра отряд окажется у Каменного Моста — и, если Гарху удалось добраться до Лориэна и эльфы во всеоружии встретят уруков возле брода, придет долгожданный конец этому постыдному плену. Завтра…

В следующий миг его сбили с ног.

Он был настолько погружен в размышления и не допускал даже возможности внезапного нападения, что оно застало его врасплох. Негромкий шорох раздался в темноте, густеющей между деревьями — и тут же кто-то рывком метнулся из засады, и что-то тяжелое, шумно пыхтящее, пропитанное ядреным луковым ароматом пота навалилось Саруману на плечи, опрокинуло на землю, уткнуло лицом в пучок колючей травы. В первую секунду Шарки решил, что это Шавах шалит — подобные веселые шуточки были вполне в его духе — но это оказался не орк.

— Ах ты… старый грязный мерзавец! С-сука! Это ты погубил Теомара… ты, ты! Я видел, как Шавах его прирезал… после того, как ты вынес ему смертный приговор! Ты и твой поганый дружок Каграт! Вонючие мрази! Только посмей подать голос, кликнуть кагратову кодлу — враз прибью, как цыпленка!

Голос нападавшего дрожал от едва сдерживаемой ярости. Неведомый супостат вцепился волшебнику в волосы и, тяжело дыша, ругаясь, брызжа слюной, тряс его и колотил о землю, возил лицом по траве — так, что Шарки едва мог вздохнуть. Еще одна жертва струмы, мелькнуло у него в голове — или просто доведенный до отчаяния и белого каления обезумевший пленник? Улучив момент, маг извернулся и заехал локтем ворогу поддых, аккурат в солнечное сплетение — и тать с приглушенным воплем отпрянул и согнулся в баранку, из горла его выдавился прерывистый всхлип…