С другой стороны, глоточек рома, возможно, был бы не самым глупым ре…

Нет. Как-нибудь в другой раз. Мини-отель, который работает по муниципальной программе и в который я могу совершенно официально заселиться хоть прямо сейчас, тут рядышком, так что, в любой момент смогу погулять и выпить. А голова у меня дурная и безо всякого алкоголя.

Мохито или как там его, показался мне каким-то совсем пресным, и чтобы сгладить впечатление, я повернулась вместе с бокалом лицом к рынку, который потихоньку начинал готовиться к сворачиванию своих шатров и лавочек.

Неподалеку от здания общины тоже пару раз в неделю торговали всем, что можно съесть и выпить, и непременно давали попробовать, прежде чем покупать. Конечно, окрестные дети, да и кое-кто из взрослых этим бессовестно пользовались. Все, кроме нас. Нам не дозволялось. Репутация, манеры, все такое. Можно было рассчитывать лишь на то, что вечером нераспроданные остатки, благочестиво пожертвованные общине, дойдут до нас хотя бы одним кусочком.

Обычно не доходили, кстати. И во взрослом возрасте я даже имела по этому поводу несколько напряженных разговоров с ответственными лицами. Без особо видимого результата. Но в целом питание все-таки стало лучше. И чуток разнообразнее. Что, естественно, не прибавило мне любви в родных стенах. Ну ничего, пусть теперь отрываются, может, наконец-то, нажрутся.

Хотя, вряд ли. Кое-кто нажраться просто не способен.

На том приснопамятном рынке явления больших машин с богатой хромировкой и развязно-дюжих молодцов не происходило. Да, именно ввиду близости общины песенниц. Не то чтобы мы нарочно кого-то откуда-то гоняли, но лишний раз к нам и нашему окружению старались не лезть. По крайней мере, делали это осмотрительно и с предварительным согласованием всех сторон. К совместному удовлетворению верхушек. А у здешних предпринимателей, судя по всему, защитников не нашлось.

Пятеро долботрясов, разряженные в, несомненно, дорогие шмотки, которые подходили каждому из них хуже, чем корове седло. И ещё один в машине, перегородившей основной выход с рынка. Конечно, пути отхода оставались. Но слишком узкие и неудобные, чтобы тащить по ним остатки товара и оборудования. Так что, на лицах всех торговцев, которых я могла видеть со своего места, образовалось одинаково обреченное выражение.

В целом, их можно понять. Полиции нет особого дела до таких мелких разборок. Вот если окна побьют или оградки поломают, тогда да, примчатся и оштрафуют. Причем, все ту же торговлю, которая за арендованное место как бы и вроде бы отвечает. Всего-то и остается, либо платить дань этой банде, либо просить защиту у другой. А расценки по рынку, как можно предположить, примерно одинаковы. Значит, если и выбирать, то максимум через фейс-контроль. Вот эти конкретные на людей похожи слабовато, но шансы есть, зато водитель явно смышленый. И внимательный. Приглядывает за обезьянками, которых выпустил погулять. Правда, единственно и исключительно, чтобы лишнего в карман не положили, но все же. Дисциплина есть — уже хорошо.

Пока я разглядывала цирковую труппу, напиток согрелся и стал совсем никакущим на вкус. Что ж, сама виновата, не надо было считать ворон. Ещё один заказать, что ли? Теперь уже, конечно, с ромом.

Только собралась повернуться к бармену, рядом нарисовался один из сборщиков дани со своим неотложным делом. Паренек за стойкой закономерно спал с лица и начал лепетать что-то о неудачном дне, плохой погоде и скудном количестве посетителей, пытаясь обосновать почти полное отсутствие выручки. Конечно, зря. Горилла оборвала все на полуслове и наставила терминал, как пистолет, рявкнув:

— Гони деньгу!

Паренек дрожащей походкой поплелся к кассе. Я отставила в сторону недопитый мохито и спросила, со всем возможным очарованием:

— Пропустите даму вперед?

— Чего?

— Я куплю коктейль. И денег в кафе прибавится. Вам же лучше будет. Прибыльнее.

Соображал он туго. Поэтому я помахала бармену:

— Ещё одну порцию, пожалуйста! Мужчина подождет.

— Э, дамочка, нам сказали…

— Вам сказали? Серьезно?

Он явно собирался развить свою нехитрую мысль, но почему-то осекся, поймав мой взгляд. И сделал шаг назад.

Нам сказали…

Почему тот, кто не в состоянии следить даже за собственными действиями и мыслями, непременно пытается контролировать весь остальной мир? Снова и снова, громоздя жертвы и разрушения, а заодно уменьшая свою же выгоду?

Нам сказали стоять, и мы стояли…

Всегда одно и тоже. Пресловутое право сильного. И никто не хочет задуматься над простейшими вещами. Как бы ты ни был силен, у любого цикла есть фазы. Невозможно круглосуточно быть начеку. Невозможно каждую секунду быть готовым вложить все силы в один удар. Да и вообще, настоящий удар — вещь сама по себе крайне одинокая, после которой просто ничего не останется. Ни того, кого ты ударил, ни тебя самого: силы-то потрачены полностью.

Нам сказали дурить, и мы дурили…

За что я нежно люблю организованные структуры, так именно за корпоративный дух. И чем он душистее… Стоит только поймать волну первой попавшейся ячейки, и дальше дело даже не техники, а ленивого перебора. Как гирлянду-раскладушку мастерить: вроде режешь по лекалу одну фигурку, а потом разворачиваешь, и в руках уже десяток.

Поставить. Передвинуть. Объединить. Снова раздвинуть. Хоть сиртаки можно сварганить, хоть танец маленьких лебедей. Впрочем, нет, на лебедей не сезон. Будут пингвинчики.