— Давай так договоримся, братишка. На сегодня мы тебя простим, так и быть. Если твоя Беляночка нам отсосет.

Они что, сговорились все, что ли? Или сегодня международный день любителей минета? Что Нуньесы с утра, что эти…

Вот какой тут может быть хороший выход? Куда ни кинь, попадешь в дерьмище. Которое тут, кстати говоря, на полу уж точно повсюду.

Михель затих совсем, видимо, потому что слишком хорошо знал местных гопников, но понятия не имел, чего ожидать с моей стороны. Заводила сладкой парочки от возникшей паузы преисполнился ещё большей уверенности и демонстративно положил ладонь на ширинку.

Можно было бы атаковать в этот самый момент, но стойкое ощущение засады проходить не желало, даже усилилось. Эти двое мне не противники. Просто шелупонь. В лучшем случае, свита. А значит, где-то поблизости…

Ладно. Агрить, так агрить.

— А тебе что, девчонки уже не дают? Или ещё не заслужил?

Мои слова должны были его задеть хоть каким-то боком, но похоже, ударили намного больнее, чем планировалось: мужик чуть не стиснул в кулаке собственные яйца. А с лестничной площадки донеслось ленивое:

— И вечно-то вы сами справиться не можете…

Приближаться она не стала: только вышла из тени и оперлась спиной о дверной косяк, демонстрируя нарочитое пренебрежение.

Юная, совсем ещё девчонка, наверное. Раскрашенная в радугу и тощая, как смерть: штанины узкие, а ноги ещё уже. Про верх, правда, сказать нечего, потому что усеянная заклепками куртка явно с чужого плеча. Под курткой какие-то ленты, банты, перья.

Пугало, в общем и целом. Но насколько оно, в самом деле, страшное, я понял лишь секундой спустя, когда в меня ударило песней.

А ещё чуть-чуть попозже я окончательно допёр, почему ни один инструктор не предупреждал о таком и тем более, не учил взаимодействию с сонгой, по воле случая вставшей на сторону противника. Во время службы эти темы как-то и вовсе обходились стороной, а на любые вопросы можно было получить в ответ разве что уклончивое: не беспокойтесь, вам ничто не угрожает.

Ну да, не угрожает. Пока наушник греет штатная песня. А когда все глухо…

Самым ярким ощущением стало чувство полной и абсолютной беспомощности. Мышцы на миг расплылись киселем, но тут же снова начали напрягаться и сокращаться, только уже по чужой воле. Все, что оставалось их предыдущему хозяину, это с ужасом осознавать происходящее и понимать, что спасения нет.

На анестезию похоже не было, ни в коем разе: все ощущалось предельно ясно, мозг получал извне всю возможную информацию, только обратная дорога словно исчезла. Растворилась и рассеялась.

Меня снесло на пол, больно стукнув коленями. И положило бы совсем, если бы последним отчаянным усилием не выставил вперед ладони. Но дальше пути не прослеживалось. Никакого и никуда.

— А мальчик-то непослушный. Придется отшлепать.

И она нисколько не пошутила. Правда, на настоящие удары совсем уж точно похоже не было. Скорее, просто что-то вроде спазмов. Зато ощущалось ярко, можно даже сказать красочно, потому что от каждого такого «шлепка» в глазах все мерцало и прыгало.

Финальным аккордом на спину пролился кипяток. Только не как из опрокинутой кастрюли, а впрыском. Очень-очень медленным. И струйки эти, конечно же, вели себя не так, как полагается воде, а выписывали затейливые вензеля по всему телу прежде, чем начать стекать к кончикам пальцев.

— Я могу тебя заставить. Но какой в этом интерес? Прикольнее, когда все делаешь сам. Правда, песик?

Страха не было. Да и боли, как таковой, тоже. В каноническом смысле. Наверное, все по той же причине разорванных дорог. Потому что мозг, силой оторванный от всего, к чему привык с момента зачатия, устал биться в лихорадке поиска решений.

Однажды это закончится. Все равно. Так или иначе.

— Или все-таки придется приказать?

Её голос звучал для меня уже словно из глубокого тумана. Такого густого, что слова вязли в нем слогами. Но этот же туман, мокрый и липкий, одновременно дунул в тело прохладой, освежая, проясняя и…

Я всю жизнь выполняю приказы. Может, больше вовсе ни на что не гожусь, неважно. Но командиров хочу выбирать себе сам. А в их число уж точно не войдет сопливая сонга, готовая упиваться своей властью, пока не захлебнется.

Пока…

Пока?

Пока.

— Захлопнись!

Вряд ли я это крикнул или даже просто сказал. Скорее прошипел. Но песня вздрогнула и оборвалась. Следом захрипела уже девица, оседая на пол и царапая ногтями горло.

Мозг включаться обратно, правда, не поспешил: пробормотал что-то о целесообразности разборки с оставшимися противниками и закачался в гамаке, продолжая наслаждаться остатками тумана. Мол, и без меня разберешься, не маленький.

А я-то как раз… Почти ползунок, бл. Нет, с четверенек не поднимусь, так надежнее. Так точек опоры больше. Да и зачем, собственно, уходить из цоколя?