Про Сигму разговоров было в разы меньше. Все что мне удалось уяснить для себя: обычные рабочие лошадки, которых гоняют в хвост и в гриву туда, где не хочет пачкаться штатный патруль. Или же на места невеселых общегородских событий типа аварий и крушений. Как сухо описывало это дело официальное Уложение, специализированная поддержка деятельности регулярных полицейских подразделений. А уже когда-нибудь потом, по итогам службы и вообще, можно было попасть куда повыше. В другие греческие и не очень буквы.

Утомившись от мало плодовитых изысканий, засыпала я с острым чувством несправедливости. Потому что про людей, которые в действительности помогают и защищают, никто не считает нужным хотя бы рассказывать, а вся молва достается, по сути, просто легитимным убийцам. Вот им как раз и слава, и почет, и красивые картинки зазывательных плакатов.

А ещё, все то странное время, когда глаза уже закрыты, а сон ещё не пришел, меня мучило размышление о том, почему Петер задел тему службы по такой вот касательной, почти нехотя. Вариантов на ум приходило всего два. Либо он немножечко стыдится занимаемого места, либо давно уже перевел его в разряд вещей, которые просто есть или нет, а значит, не стоит без особой нужды трепыхать ими воздух, тем более, чужой.

Утром меня деликатно разбудил Марко с предложением возобновить рабочую деятельность и вернуть средство производства туда, где оно обязано быть. То есть, он. Рыцарь. Который по условиям заключенного мной контракта проходил именно как…

Честно говоря, я не особо задумывалась, когда все это подписывала. Наверное, потому, что была уверена: кидать меня со всеми моими заморочками белобрысый все равно не стал бы. Да и сейчас сомнений как не было, так и нет. Правда, наличие службы могло помешать, но мне упрямо верилось в лучшее. В то, что нет ничего невозможного, если пойти друг другу навстречу. Потому что это я недавно прочувствовала лично, всеми фибрами и чем-то там ещё, полагающимся душе и телу.

Всего лишь пойти навстречу. Даже если это означает проделать недолгий путь от входа в кафе до моего столика.

Когда Лео заметил моё присутствие в прикормленном месте, он остановился и с минуту или больше просто смотрел, ничего не выражающим взглядом. А может, это мне просто ничего не увиделось, потому что старость не радость, все-таки, и первой изо всех полагающихся проблем успешно стартовала близорукость.

Но пока я раздумывала, пора уже заводить очки или ещё чуть потерпеть, мистер Леонард Портер принял мужское решение и преодолел разделяющее нас расстояние. Для начала чисто геометрически. А потом задал сакраментальный, хотя сейчас и вполне уместный вопрос:

— Это, в самом деле, вы?

Я великодушно разрешила:

— Можете потрогать.

Потом внутренне хихикнула и добавила, хищно улыбаясь:

— Если не боитесь.

Зря сказала, конечно: вздрогнул всем телом. Но мужское самолюбие пересилило. Потянулся. Самыми кончиками пальцев к моей ладони, так обманчиво спокойно лежащей на столе.

Хрясь!

Не то чтобы я хотела сделать ему больно, но утреннее настроение отбить руку никуда не исчезло, а свою или чужую, или обе вместе, это уже детали. И боль — как раз то, что надо для обозначения, так сказать, установленных позиций. А мужчина в замешательстве — весьма изысканное зрелище, для истинных гурманов. Жаль только, что очень мимолетное.

— Вы…

Да, ещё и прижала. Настолько сильно, насколько смогла. Наверное, чтобы не дать вырваться и натворить ещё больших глупостей, чем уже успел.

— Сядьте уже. Пока не сядете, не отпущу.

Все-таки, с рыцарем проще. Петер в такой ситуации не раздумывал бы ни секунды, а безоговорочно плюхнулся на стул. С господином Лео пришлось повозиться дольше. Хотя, вполне возможно, его все устраивало и так. Особенно моя ладонь.

Ничего, потерпела. Слава богу, недолго: подумал-передумал и решил уступить. Или решился, что выглядело гораздо вероятнее, учитывая общий контекст.

Тем более, что следующий вопрос опять вызвал желание что-нибудь кому-нибудь отбить. На сей раз более уязвимое, чем рука.

— Он так легко вас отпускает?

Господи, дай мне сил справиться с этой клиникой, раз уж обделил меня дипломом психиатра! Но для начала надо позаботиться об атмосфере.

— Эбби, дорогая! Мороженое было просто дивным, особенно кофейный ликер. Пожалуйста, побудьте немножко феей и наколдуйте нам что-нибудь, подходящее для долгой и вдумчивой беседы!

— Конечно, мадам! — просияла официантка.

И когда на столике появился графин портвейна в компании с корзинкой бисквитных печенек, я сделала первый ход:

— Вот видите, добрым словом получается ничуть не хуже, чем добрым словом и пистолетом. А вы норовите пользоваться оружием по поводу и без повода.

Поморщился. Правда глаз кольнула, да? Так и мне тоже. Грешна, каюсь. Можно сказать, ещё вчера… Ну, позавчера вовсю шалила, если настроение того требовало. А теперь словно вылечилась. Или, в пафосном варианте — исцелилась.

Хотя можно ли называть это болезнью, в полном смысле слова? Скорее, побочные эффекты дара, во многом проистекающие от страха. Да-да, чистого и незамутненного страха в один ужасный миг потерять то, чем владеешь.