Удивительно было ловить себя на такой мысли. Раньше я бы ни секунды не задумывалась над тем, воспользоваться песней или нет. Что же изменилось? Дурное влияние рыцаря сказалось? Скорее всего. Почему-то именно после встречи с ним и началось это странное торможение в принятии решений. Может быть, из страха воплощения старых сказок в жизнь? Что подчинит, если буду много своевольничать?

Нет, это как раз меня не пугает. Потому что взамен получу много больше: прямой доступ к материальному миру, который смогу мять и лепить… Хорошо, пусть не по собственному желанию, но с вечным восторгом и восхищением. Не самая плохая участь, прямо скажем. Куда как приятнее пения унылых колыбельных больным и умирающим.

Да, дело совсем не в страхе. В другом. В самом рыцаре. Даже когда он где-то далеко, за пределами ощущений, память-то никуда не девается. И эта его манера делать только то, что необходимо, она… Пожалуй, именно что заразительна. Потому что когда тебя допускают до участия в чем-то невероятном, отчаянно хочется соответствовать. Или хотя бы стараться оправдать оказанное доверие.

Но я все-таки рискну. Чисто из любопытства, за которое…

Он меня не осудит. В самом худшем случае вопросительно посмотрит и выгонит вон.

Я ведь только чуточку. Самую-самую ма…

От первых же нот дыхание перехватило и сожгло в пепел, горечью и проклятиями осевший на языке.

Кто посмел?! Ясно же было сказано: моё! Не трогать!

От сторожевой песни остались только уродливые обрывки, потому что кто-то, вопреки предупреждениям и просто хорошим манерам вознамерился… Да, сломать моего рыцаря. Удар такой силы не мог сделать ничего другого, сфокусированный, направленный, даже подкрученный, раз уж моё творчество беспомощно разметало во все стороны. Поразительно умелый и настолько… Знакомый?

Обычно для запоминания чужих почерков мне требуется довольно много времени и желания вообще этим заниматься, но тогда вся ситуация располагала к сосредоточенности, вот в памяти и отложилась легкая похвала, которой один уютный мужчина одарил официантку в качестве комплемента к чаевым. Осторожная и безобидная, но такая характерная. Такая…

Наверное, я слишком резко выпрямилась, потому что любимый вопрос рыцаря прозвучал обеспокоенно:

— Вам плохо?

Да я в бешенстве. Морально. А вот кому должно было быть и оставаться по-настоящему плохо, так это…

— С ним ничего не случилось, — сообщил Петер, зачем-то добавляя: — Если вам это важно.

А потом переспросил, чуть растерянно, словно удивляясь собственным же словам:

— Вам ведь это важно?

Важно. Конечно. Наверное. Только о Лео, полезшем на рожон туда, где висела табличка «Ход закрыт», я подумаю много всего разного потом, попозже. А сейчас нужно как-то попытаться загладить чужую беспардонность и хоть немного…

А не получится. Теперь закрыто и для меня тоже.

Ах ты…

На меня посмотрели то ли виновато, то ли извиняющеся, и резко сменили тему беседы, обращаясь к водителю:

— Багажник сколько литров?

— Заявлен на пять сотен, — ответил комодообразный Марко, стрельнув взглядом в зеркало заднего вида.

— Остановите, пожалуйста.

Я могла бы подумать, что это намек на меня, моё поведение и вообще нежелание продолжать общение, но вовремя вспомнила, что такие тонкости не в обычаях белобрысого рыцаря, и решила просто спросить:

— Чего удумал?

Он вздохнул, признавая:

— Если я не высплюсь, я сдохну.

А потом добавил, с ноткой безысходности:

— Или кого-нибудь убью.

Первое в мои скромные планы не входило никоим образом, второе… Скажем так, готова была даже составить компанию, особенно если цели сойдутся. Поэтому я дернула Марко за рукав:

— Поблизости найдется тихое местечко, где не задают вопросов и не шпионят за постояльцами?

— Конечно, мадам, — ответили мне, лихо сворачивая с проспекта на первом же перекрестке.

Я знала, что такие кварталы, застроенные, одному богу известно, в какие времена, все ещё оставались на карте города. Даже бывала в паре из них, то ли кого-то навещая, то ли по делам фирмы. Узкие улицы, невысокие дома, кое-где чуть ли не сходящиеся крышами навстречу друг другу, крохотные балкончики, растопырившиеся горшечными цветами, входные двери прямо от мостовой, окна первых этажей, вечно закрытые решетчатыми ставнями, за которыми всегда и наверняка прячутся любопытствующие глаза. И степенная дневная тишина, гордо заявляющая, что все местные обитатели сейчас заняты своими исключительно важными делами, но если вы соблаговолите зайти попозже, ближе к сумеркам…