Под пиджаком — пушка.

Он посмотрел в глаза собственному отражению, и обернулся:

— Все нормально. Я поехал.

Он спустился во двор, прикурил. Машины Глодова уже не было — и не нужна она. Андрей предпочитал держаться сам по себе. Подальше от бабок Глодова, его людей и жизни, насколько это возможно. Вместе они работали больше года. Андрей обеспечивал безопасность, консультировал, Глодов высоко ценил его. Считал верным. Внешне между ними сложилось некое подобие дружеских отношений. После того, как предыдущего начальника безопасности шлепнули, Глодов приблизил его к себе, когда за ним и его партнерами началась охота. Он один пережил этот отстрел. Благодаря Андрею.

И теперь у них есть лицо убийцы.

Лена молодец, что смогла его запомнить. Вдвойне молодец, что смогла нарисовать.

Пешком он дошел до своей машины. Бдительно оглянувшись, снял пиджак, кобуру, сунул все это на соседнее сиденье и сел за руль. Парковался он в тихом месте, на улице — редкие прохожие, изредка раздавались одинокие шаги на мостовой. Андрей глубоко затянулся, глядя под ноги.

Один, не занят, рядом никого.

В последние годы он старался такого избегать. Не нравились мысли, которые лезли в голову в одиночестве. Атаковали, как оголодавшие псы. Ни о чем хорошем.

Еще одна глубокая затяжка: чтобы губы обожгло и на языке стало горько.

Лучше о деле.

Разговор с Глодовым оставил напряжение. Что-то насторожило. Было несоответствие в происходящем, а какое — не понял. Нет, как бы там ни было, Глодова он не боялся. За девочек был спокоен. Привычка быть настороже. Дело в этом снайпере, в чертовом стрелке, который попил многим крови. Его поведение не вписывалось в обычные рамки. Решил бы, что Глодов был не до конца откровенным, но смысл, если от этого его собственная жизнь зависит?

Он затушил окурок и завел авто. Мысли свернули к Лене.

Не предохранялся с ней. Как в первый раз. Ну, ничего, по дороге что-нибудь купит в аптеке. Или ей скажет, ей видней, что пить. В прошлый раз она так сбежала. Сказала, что в аптеку — и ушла. Гордячка.

Андрей улыбнулся.

Как же она была хороша…

Он хотел домой поехать, лечь с Леной, еще посмотреть на дочку — выдохнуть этот угар после слежки и погони. Как он за них испугался… Понятия не имел, что может такой страх испытывать.

Другой семьи нет, и больше никогда не будет. Лена-то случайно ему малышку подарила. Чудо. Хоть и доставило это неприятности, было не вовремя, не нужно, обременительно, но… Они есть. Если бы не ее непродуманный поступок, детей он бы не завел. Не решился бы сам. Только так. Через риск, упрямую женскую дурость и ее любовь. Про Лену было приятно думать: на сердце поселялась нежность. Даже благодарность: за все пережитое, за ребенка, за ее стойкость. Когда она просила остаться — не стерпел. Если бы расстались на другой ноте — без проблем выслал бы ее из страны. Но это если бы вместо опасных родов и всего, что было потом, они бы спокойно простились. А так — не смог.

Жалко ее. До сих пор жалко.

Он поморщился — от нервного спазма заболела глотка.

Ничего. Насладится ею неделю-две. Месяц, если удастся. И вышлет за границу — сам или через Глодова. Лучше сам. Старые привычки никогда не отпустят: доверять никому нельзя. И себе тоже, но…

Может, даже два месяца.

Семьи Глодова, глав охраны и директоров за границей жили все. Лене с малышкой — тем более надо. Разница в том, что эти мужики в любой момент могут к ним свалить. Ну, почти в любой, почти все. Глодов тоже не может, но эта проблема решаема.

А его проблема — нет.

Выехать он не сможет, не сможет семью оставить здесь, все, что позволено — встречаться с ними в такие редкие моменты, больше похожие на чудо.

Он и этого не ждал.

Думал, навсегда закрыл историю с Леной и ребенком. Почти отвык от них. Думал, все с ними хорошо под крылышком у Каца. Твою мать… Что тут еще сказать.

Он думал, они с Кацем все предусмотрели — а на нее вышли по дурацким рисункам, как сказала Лена. Тварь, которая слила ее и ребенка, бесила до едкой, мучительной боли в желваках.

За светофором он свернул налево — по старому маршруту, на котором Андрей давно не появлялся. Проехал мимо госпиталя, старательно не глядя в ту сторону. В этом районе он не любил появляться. Плохие, очень плохие воспоминания. Дурные сны. Горло от них болит.

По дороге набрал номер Руслана — главы охраны.

— Привет, — представляться не стал. — Меня сегодня не будет. По личному делу.

— Без проблем.

— Найди записи с камер из гостиницы, где пряталась Макина, с фасада и внутри, и перешли мне.