Это убивает ОНА, так давно пробравшись под мою кожу, так легко въевшаяся в мое сердце…

Не выдерживаю, совсем не могу сдержаться и прежде, чем обдумываю происходящее вокруг меня безумие — Эльдар уже лежит на лопатках, а мои ноги не жалеют этого бесчестного ублюдка, который допустил смерть моей жены, моей Ярославы.

Опомнился, когда меня оттащили от телохранителя мои же люди, что-то говоря, вопрошая успокоиться. Но я не могу…

Единственное, о чем сейчас я могу думать — убить всех, кто причастен к ее смерти. Меня трусит словно в сильнейшей лихорадке, перед глазами все размывается черными пятнами и меня сажают на что-то твердое, окутывая мои плечи теплым пледом. Рядом мельтешит белый халат, голоса вокруг похожи на белый ничего не значащий шум, который я уже не могу воспринимать. В груди сжимает, тянет, пронизывает…

Перед глазами только ее образ, заставляющий страдать на физическом уровне…

Внутри вместо пожара и ярости, через некоторое время приходит холод и апатия, давшая мне возможность немного успокоиться. Не знаю, сколько прошло времени, может полчаса, а может и несколько часов, когда я понял, что солнце начало закатываться за горизонт. Вокруг людей стало в разы больше.

— Господин Гордеев, пожалуйста, выпейте это. Нужно выпить лекарство до дна, — в моих руках чашка, что-то горячее, обжигающее ладони… Чужие руки помогают моим дрожащим подняться и выпить что-то кисло-сладкое, имеющее запах цитрусов. Не могу оторвать взгляд от разрушенной ограды моста, и меня гложет сомнительное чувство какого-то недоверия, но убийственное ощущение обреченности заставляет отчаяться и страдать.

Глаза видят одно, а вот сердце… Не верит, не воспринимает подобную изуродованную правду, тяжело выдерживая подобное в реальности. Не так все должно быть. Не так она должна умирать, не с тем человеком, не при таких обстоятельствах… Единственная ее угроза — Я, а не сбившаяся с управления машина.

Встаю на ноги, но меня ведет в сторону, отчего я цепляюсь рукой за дверь машины, тяжело передвигая ногами. И рядом снова возникает телохранитель — будущий смертник. Эльдар едва держится на ногах сам, но озабоченно наблюдает за мной и прикасается своей ладонью к моему плечу в сожалеющем жесте.

— Не прикасайся ко мне, — несдержанно сдернул его руку со своего плеча, на что он едва заметно поморщился, а его вторая рука легла на поврежденные ребра. — Ты не жилец. Можешь не сбегать, я все равно найду и убью, — угрожающе произношу я, глядя на мужчину, который, как и всегда остается сдержан, практически холоден ко всем моим словами и угрозам.

— Я не стремлюсь от вас сбежать, Господин Гордеев. Только хочу помочь, позвольте, — он снова тянет ко мне ладонь, на что я оборачиваюсь куда резче, но не могу сконцентрировать свой взгляд, когда перед глазами снова пятна, а меня одолевает новая волна гнева на свою никчемную слабость.

Эльдару все-таки удается помочь мне, вернув обратно в открытую машину скорой помощи. Я прикрываю глаза, пытаясь сосредоточиться и понять, что происходит, но как бы не пытался собраться с мыслями, все было тщетно.

— Максим, — оклик отца действует на меня, как ведро ледяной воды, спонтанно вылитое на голову. Поднимаю взгляд, ловлю его фигуру, которая плавно подошла ко мне, склонившись и затмив ярко-кровавое солнце на закате.

— Ужасно выглядишь.

Я невесело усмехнулся, совершенно не ожидая от отца других слов.

— Тебе здесь не место, — прерывисто выдохнул я, взглянув на Эльдара, оказавшегося между семейным противостоянием. Он отходит в сторону, но не исчезает, периферийным зрением наблюдая за мной, что и входит в его обязанности при настигшей опасности.

— Я твой отец и должен быть рядом в трудную для тебя минуту. И я хочу с искренним сочувствием напомнить тебе, какой ты самоуверенный идиот, позволивший своей жене сбежать с каким-то расчётливым и довольно изворотливым мужчиной. Стоит ли мне напоминать о том, что я тебе говорил ранее? Ты глуп, Максим, если надеялся на другой исход рядом с ней, — насмешливо высказывается человек, чье мнение мне безразлично, но сейчас он выдергивает из меня ниточки шаткого самообладания.

— Долго за мной следил? — холодно интересуюсь я.

— Всегда и во всем. Ты сам это знаешь, — кратко отвечает отец, раздражая своей прямолинейностью. — И поверь, я тоже злюсь, что этой девице удалось так искусно юлить от поисковой работы наших лучших сыщиков, от подкупных и обычных полицейских, и даже от граждан этой страны… Твой подопечный Волков хорош и знает толк в своем деле. Думаю, они совсем скоро будут в России. Там и начнется по-настоящему интересная игра. Я предпочитаю, чтобы ты убил на ее глазах последнюю надежду. Брата и Вадима Волкова, а может и ее саму. Она заслужила свою смерть.

Я не меньше минуты всматривался в отца, который рассуждал о какой-то небылице, с пренебрежительной скукой разглядывая суету вокруг. Гнев был неконтролируемым, пальцы рук то сжимались в кулаки, то расслаблялись от перенапряжения и слабости. Челюсть пронзила боль от силы скрежета зубами, а вот мое сердце… Нет, оно все еще грозилось разорваться от переизбытка чувств. Даже будь она жива… Никогда не убью ее, рука не поднимется лишить жизни ту, которая дарит эту жизнь мне самому.

Но…

— Ты в край состарился, или ослеп? — озлобленно спрашиваю я, прошипев. — Не видишь, что произошло? — хотелось бы встать, посмотреть в его равнодушные глаза и закричать, но нет сил даже на то, чтобы повысить голос.