- Если захочешь, - ответил Йенс, ничем не выдав того восторга, с каким он гладил короткие колкие волоски.

Его побрили для роли, и в первые недели Кай откровенно пугался своего отражения. Но потом привык, а теперь такая ультракороткая прическа даже нравилась: минимум времени и сил на уход, и абсолютная гарантия, что тебя запомнят на любой тусовке.

На секунду представив, как Йенс аккуратно скребет его череп ножом, Кай задержал дыхание, а затем быстро спросил:

– А твой нож достаточно острый, чтобы им бриться?

Йенс покосился на него, скользнул взглядом по губам и подбородку и медленно, чуть хрипловато ответил:

– Заточу. Но зеркала нет. Порежешься.

Да нафига зеркало, когда это может сделать Йенс?..

Кажется, Кай только что обнаружил, что и ему не чужды некоторые извращения. Потому что хватило одной мысли о бритье, чтобы встало все и сразу.

 - Тогда побрей меня сам, - сказал Кай, радуясь, что Пейс и Роберт отстали.

Йенс резко остановился и, развернувшись к нему, взял Кая за подбородок. Внимательно рассмотрел его лицо, провел пальцем по щетине на щеке и выдохнул:

– Ладно.

И снова зашагал вперед. Кай удобнее перехватил топорик и последовал за ним, предвкушая, как завтра утром Йенс будет точить нож, а потом поманит его к себе.

Но, кажется, идея захватила не только его. Примерно через час они снова вышли к океану, и Йенс объявил привал.

– Вон там растут бананы, - он указал Роберту и Пейсу на ближайшую рощицу.
– Там есть спелые.

А сам подобрал плоский камень и уселся под пальмой у большого куста алоэ - видимо, здесь он и набрал их листьев. Зачем нужен был камень, Кай догадался даже раньше, чем Йенс принялся споро и ловко точить об него нож.

Как и понял, почему они пришли именно сюда. Кай стянул с себя лайкру и уселся напротив Йенса. Можно было нарезать листьев алоэ - его тягучий сок с успехом заменит мыло или пену для бритья, но Каю хотелось, чтобы Йенс сделал это сам.

Они не разговаривали. Йенс даже не смотрел на него, пока точил нож, а Кай, наоборот, не отрывал взгляд от его рук. Их молчаливую идиллию нарушил Оуэн, предложив бананы, но Кай в лучших традициях Риттера молча покачал головой. К счастью, ни Роберту, ни Пейсу не было дела до чужих загонов. Они забрали связку бананов и ушли ближе к воде, чтобы пообедать, любуясь на океан. Йенс же тем временем отложил камень и легким движением провел по торчащему вверх листу алоэ, пробуя заточку. Из поистине хирургического разреза тут же выступил сок, и Риттер срезал лист почти у самого основания. А потом раздвинул ноги и похлопал ладонью по земле.

Все так же молча Кай подобрался ближе. Сел, едва не касаясь пахом паха Йенса, перекинул ноги поверх его бедер.

– С чего начнешь?
– спросил, глядя, как Йенс разрезает толстый лист вдоль и трет половинки друг о друга. Между ними тут же запенился густой вязкий сок.

Впервые за все это время Йенс наконец на него посмотрел и покачал головой.

– Не так, - сказал глухо.
– Спиной.

– Ладно, - согласился Кай и быстренько сменил диспозицию.
– Вот так?
– спросил, чуть наклонив голову вперед.

Кожа уже зудела от фантомного ощущения прикосновения холодного металла.

На макушку легла горячая ладонь. Йенс уложил его затылком себе на грудь, заставляя поднять подбородок, и на мгновение прижался щекой к виску. А потом быстро натер покрытые щетиной места скользким соком алоэ и поднял нож.

– Не дергайся, - выдохнул в самое ухо. И, крепче сжав пальцы на голове, повел острием по щеке.

Выходило плавнее, чем бритье самым навороченным станком. Нож нежно скользил по коже и с едва слышным хрустом срезал короткие волоски. Он не был холодным - в здешнем климате это оказалось невозможным. Но кожу после него все равно холодило.

Еще никогда с ним не происходило ничего более чувственного. От контраста опасности острого ножа, уязвимости позы, уверенности движений и нежности прикосновений Кая начало потряхивать. И, лишь прислушавшись к ощущениям, он вдруг понял: трясло не его. Дрожал Йенс. Едва ощутимо, где-то глубоко внутри. Его руки продолжали аккуратно срезать щетину, а самого его его потряхивало от того, что он делал.

Не от страха… Кай мог поспорить, Йенс был абсолютно спокоен, даже когда его ранило. И совершенно точно, что его движения были уверенными и точными, когда он разминировал очередной снаряд.

Лезвие сместилось на другую сторону, прошлось по верхней губе, скользнуло на подбородок. Кай плавно выдохнул, ощутив сталь у кадыка.

– Ror dig ikke!
– прорычал Йенс, забывшись.
– Не дергайся!
– повторил с еще более заметным, чем обычно, акцентом и, отняв нож от кожи, наклонился, обняв Кая поперек груди и с шумом втягивая воздух.

– Трахни меня, - попросил Кай.
– Не сейчас, ночью.

К вечеру кожа станет еще чувствительнее, и поцелуи наберут остроту. А какой фейерверк ощущений взорвется, когда на обнаженный затылок ляжет большая твердая ладонь, Кай даже не брался представить. Это надо чувствовать, и непременно без свидетелей.