— Мне об этом уже рассказывали.

— Питер не мог помочь Кэсси, он только что вернулся с задания, — Синди продолжала задумчиво смотреть на камень. — Он повредил плечо и ногу, поэтому Кассандра понимала, что он не сможет донести Лукаса. Мы даже не знали, что Тори сбежала, пока не отправились в убежище.

— Ты, должно быть, была в ужасе, — Джасинда не могла себе этого представить.

Если бы кто-то из ее детей остался один во время нападения мятежников, она бы сошла с ума.

— Да, но я была на третьем месяце беременности… и не могла броситься на поиски девочек. Меня тревожило состояние Бретта и Питера, — глаза Синди затуманились, когда она окунулась в воспоминания. — Я помню, как задрожала и затряслась земля. Как нас сбило с ног, и мы рухнули на пол. Как только Питер поднялся, он кинулся запечатывать вход. Я кричала ему, чтобы он прекратил, не делал этого! Я колотила его по спине кулаками, расцарапала ему всю кожу… ведь там, снаружи, осталась моя малышка.

— Я даже представить это боюсь… — у Джасинды перехватило дыхание, и она не смогла больше вымолвить ни слова.

Уму непостижимо, через что пришлось пройти этой маленькой женщине.

— Я ужасный человек. Я ни разу не вспомнила ни про Кассандру, ни про Джейкоба, — в глазах Синди плескались боль и вина. — Все мои мысли были заняты только Тори.

Джасинда почувствовала, что больше не может оставаться в стороне. Сев рядом с Синди на скамейку, она сжала ее руку.

— Это говорит лишь о том, что ты любящая, заботливая мать. Виктория была твоим приоритетом. Так и должно было быть.

— Какое-то время, как мне кажется, я была просто не в себе. Питер обнимал меня и со слезами на глазах умолял не сдаваться.

— Он защищал то, что у него осталось. Женщину, которую он любил всем сердцем, и ребенка, который еще не родился.

— Никто из нас не смог бы выжить, если бы хоть один из них добрался до бункера.

Джасинде пришлось напрячь слух, чтобы расслышать столь мрачное признание, сорвавшееся с губ Синди подобно шелесту.

— Но почему?

— Запас продовольствия в бункере был рассчитан лишь на четыре года, — Синди посмотрела на нее ничего не видящими глазами. — На нас троих Питер смог растянуть его почти на девять лет.

— Четыре года… — Джасинда понимала, что Синди имеет в виду циклы.

— Да-а-а. Четыре года на четырех человек.

— Синди, но ведь вас было пятеро. Ты, Питер, Виктория, Кассандра и Джейкоб.

— Оказалось, что мой тесть не планировал спасаться в бункере, — Синди перевела взгляд на надгробную плиту. — Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять это.

— Что ты имеешь в виду?

— Джейкоб безумно любил свою жену Кэссиди, маму Питера и Кассандры. Она погибла в автокатастрофе, когда Кэсси было девять, а Питеру восемнадцать. Ее смерть опустошила Джейкоба. Какое-то время он даже не мог видеть Кэсси, так как та была удивительно похожа на свою мать. Тогда он отослал ее… в школу-интернат.

— Школа-интернат?

— Я не знаю, есть ли они у вас. Единственное, что более-менее напоминает ее, — это ваша Академия.

— Она попала туда в девять циклов? — недоверчиво спросила шокированная Джасинда.

Жители Кариниана поступали в Академию по достижении четырнадцати циклов. Но когда ее собственные дети отправились на учебу, она была твердо убеждена, что это слишком рано.

— Да. И это травмировало психику Кэсси. Она закрылась от людей, отдав предпочтение книгам. Знания, говорила она, никогда тебя не покинут.

Обе женщины некоторое время молчали, а потом Синди неожиданно поднялась и стремительно подошла к камню.

— Мне жаль. Не стоило рассказывать тебе все это. Вряд ли кому-то хочется слушать столь неприятные вещи, особенно о совершенно незнакомых людях.

— Синди… — Джасинда медленно подошла к маленькой женщине. — Ты говорила с кем-нибудь об этом?

— Они все давно об этом знают, зачем ворошить прошлое?

— Я говорю не о самих событиях, а о том чувстве вины, что тебя мучает.

— О чувстве вины? — растерянно посмотрела на нее Синди.

— Да, из-за благодарности тем троим, что не добрались до бункера, — тихо сказала Джасинда.

— Это неправда! — голос Синди сорвался на крик. — Я не могу испытывать подобную благодарность! Это сделало бы меня…

— Человеком, — закончила за нее Джасинда, не дав ей договорить. — Твой сын жив, потому что их не было в бункере. Твой муж жив, потому что они не добрались туда. Благодаря этому вы и выжили. Именно признательность делает тебя человеком.

— Это делает меня чудовищем… эгоистичным монстром.

— Нет, неправда.

— Кэсси, Тори и Джейкоб погибли…

— Но ведь они живы, — перебила ее Джасинда, — хотя не все.

— Но я-то этого тогда не знала.

— Зато теперь знаешь. Синди, я даже представить себе не могу, через что тебе пришлось пройти. Жить, зная, что потеряла половину семьи. Оказаться на долгие циклы запертой в бункере. Рожать ребенка, не имея представления, что ждет его в будущем… и будет ли оно у него. Мы, как любящие родители, желаем своим детям самого лучшего. Изо всех сил стараемся дать им это. Я уверена, ты делала для сына все, что могла.