Разочарование пускает корни в моей душе.

— Я думал, ты делаешь всё это, чтобы избежать заплыва.

Я раздражённо вскидываю руку.

— Значит, я вернусь в Монтелюс и буду прятаться там до конца своих дней.

Сухожилия на его шее так туго натянуты, что напоминают канаты, которыми его лодка пришвартована к пристани.

— Монтелюс одно из самых опасных мест в королевстве.

— Я не боюсь.

— А должна.

Резкий тон голоса Антони как будто накаляет его кожу, потому что запах океана и солнца заполняет небольшую каюту.

Я кладу руку на ручку двери.

— Я предпочитаю пребывать в блаженном неведении. Меня это устраивает.

Антони издает нечто среднее между фырканьем и ворчанием. Переведя взгляд на крошечное окошко, через которое просачивается тусклый утренний свет, он говорит:

— Мне надо подготовить лодку. Увидимся после заката.

— Прости.

Он не отвечает. Даже не смотрит на меня, но я знаю, что он меня услышал. Не мог не услышать. Каюта крошечная, и я сказала это не шепотом.

Вздохнув, я схожу с лодки Антони, чувствуя себя кучкой навоза. Я размышляю о том, что мне не следует втягивать в это такого хорошего человека. А особенно учитывая то, что мне нечего ему предложить, кроме своей дружбы.

«Ты станешь королевой», — слова Бронвен звенят у меня в голове, напоминая мне о том, что если у меня всё получится… Нет. Когда у меня всё получится, я смогу одарить его всеми благами, которые он заслуживает. Я куплю ему квартиру, если он того пожелает.

Целый дом.

Я помогу ему подняться вместе со мной.

ГЛАВА 40

Я стою перед прямоугольным зеркалом, висящем на стене Джианы и затягиваю пояс на штанах.

Штанах. Самых настоящих штанах. Штанах, которые запрещено носить женщинам. В последний раз, когда женщина осмелилась пройтись по улицам Тарелексо в штанах, закончился тем, что её бросили прямо в них в объятия зелёных змеев.

Мода может быть смертельно опасна в Люсе, если она идёт наперекор правилам монархии.

Но как бы мне ни нравились красивые платья, я не могу отрицать, что надев штаны, я словно глотнула свободы.

— И как я теперь смогу вернуться к ношению платьев?

— Благодаря твоему плохо обдуманному плану, тебе, вероятно, никогда больше не придётся этого делать. Решила пересечь Монтелюс в одиночку? Это глупо, безрассудно и…

— Ты действительно знаешь, как придать девушке уверенности в себе.

— Фэллон, я переживаю!

Джиана так сильно тянет за ткань, которой она перевязала мои груди, что из моих лёгких вырывается весь воздух.

Я отворачиваюсь от зеркала и кладу руку ей на плечо.

— Я знаю, что твоё недовольство вызвано любовью, но, пожалуйста, Джиа, не заставляй меня начинать сомневаться. Я полночи ругала себя, а другую её половину так сильно нервничала, что Сиб даже заставила меня открыть глаза, чтобы убедиться, что я не превратилась в воздушную фейри, а затем построила между нами крепость из подушек.

На изящной челюсти Джианы пульсирует мускул, так как у неё, безусловно, ещё полно для меня советов.

— К тому же, вся твоя критика может в итоге обрушиться на тебя.

Её зрачки расширяются, поглотив большую часть серых радужек.

— Послушай, я хочу, чтобы твои родители думали, что я сбегаю на свидание с мужчиной за спиной у своей бабушки.

Джиана испускает вздох, словно воин, который складывает оружие, а потом делает очень нетипичную для себя вещь. Она делает шаг вперёд и заключает меня в объятия.

— Постарайся не умереть, сумасшедшая девушка.

— Я вернусь совсем скоро, Джиа.

Испустив ещё один глубокий вздох, потревоживший пряди волос рядом с моими ушами, она отпускает меня.

— Значит, именно так я попаду на лодку Антони незамеченной?

Надев сумку через плечо и прижав лямку к своей плоской груди, я последний раз оглядываю себя в зеркало. Ей удалось сделать меня похожей на мальчика-подростка.

— Нет. Это для того, чтобы тебя не заметил патруль в Раксе. Не говоря уже о том, что так тебе будет гораздо проще ехать верхом.

Она говорит как человек, который уже проделывал это. Когда я приподнимаю бровь, её глаза искрятся блеском, а на губах появляется улыбка.

— Надеюсь, ты не из тех, у кого может закружиться голова.

Я, очевидно, как раз из тех, у кого может закружиться голова. Но опять же, я готова поставить те несколько медяков, что звенят сейчас в моей сумке, на то, что у любого человека, которого запихали в винную бочку и покатили по мостовой, все внутренние органы должны будут сплющиться и сжаться.