Я не пропускаю то, как нахмурилось лицо Като. Его выражение определенно копирует мое.

— Это что-то вредное?

— Не для тебя.

— Не убедительно.

— Пей.

Она садится на стул напротив Като, её шаль спадает с плеч.

— Что за фейри ты разозлила?

— Птолемея Тимеуса.

Като обхватывает длинными пальцами изящную ручку кружки. Это один из тех немногих предметов, которые бабушка привезла из своего бывшего дома.

— О, Капелька…

Я так понимаю, он известен в Люсе.

— Этот мужчина — свинья, бабушка. Хотя я беру свои слова назад. Это нечестно по отношению к свиньям.

Като фыркает.

А бабушка нет.

— Он, может быть, и мерзкий, но он также влиятельный, в отличие от нас.

Через мгновение она спрашивает:

— Ты говорил о деньгах. Он попросил, чтобы ему заплатили за молчание?

— Нет. За ремонт лодки.

— Ремонт лодки? — бормочет она.

Я сосредотачиваюсь на своём зловонном напитке, который я пока не решилась попробовать.

— Минимус вроде как… ударил лодку маркиза о берег.

Лицо бабушки краснеет.

— И мы должны за это заплатить, но почему?

— Потому что у Минимуса нет сбережений.

Прищурив глаза, она смотрит на меня, по-видимому, не находя мою шутку смешной.

— Я серьёзно, Фэллон.

— Он заявляет, что я заставила Минимуса это сделать.

— Так и было?

— Нет. Минимус пытался меня защитить, потому что он, должно быть, почувствовал, что Птолемей Тимеус, — я пытаюсь запомнить его имя, — домогался меня.

Бабушка молчит в течение целой минуты. Я вижу, что она сердита, но на кого: на меня, на Минимуса или на Птолемея?

— Он ведь не может доказать, что ты приказала змею напасть на него, верно?

— Я не приказывала…

Её высокомерно приподнятые чёрные брови указывают на то, что мой ответ ей не нужен. Она хочет услышать версию Като.

— Нет, он не может это доказать. Но с ним были ещё три фейри, и они все видели, как она кинула туфлю ему в голову.

Я закатываю глаза.

— Это была тряпичная туфля, а не железный дротик.

— У нас не разрешается покушаться на горожан, Фэллон, — говорит он спокойно.

— Он покусился на мою репутацию своими словами.

— Ты не заметила форму его ушей и длину волос? — Като стучит пальцами по грубо отёсанному дереву.

— Это совершенно несправедливо.

Обычно я не ною, но сегодня я это делаю.

— Хочешь справедливости — переезжай в другое королевство.

Като отпивает немного чая, после чего вытирает рот тыльной стороной руки и откидывается на стуле.

— Я слышала, что в Неббе женщинам разрешено служить.

Брови бабушки изгибаются.

— Я точно хочу знать, что всё это значит?

— Вероятно, нет.

Я наконец-то поднимаю свой напиток и залпом выпиваю его. Его вкус такой же отвратительный, как и запах, и напоминает теплую воду Ракокки. От одного этого сравнения мой желудок сводит, и он почти выплевывает его. Я зажимаю рот рукой, чтобы удержать напиток внутри.

— Ты уверена, что не пытаешься меня отравить?

Бабушка игнорирует мой вопрос.

— Сколько требует маркиз?

— Один золотой, — отвечает Като, а я тем временем провожу инвентаризацию своих органов, чтобы проверить, не отключился ли какой-нибудь из них.

— Один золотой…

Она давится в конце предложения.

Като украдкой смотрит на неё.

— У меня есть сбережения.

Я изумленно смотрю на него.

— Я могу одолжить…

— Нет. Мы не возьмём твоих денег, Като.

— Почему нет? — спрашиваю я.

— Потому что… — её пальцы ещё крепче сжимают кружку. — Мы найдём другой способ.

Като вздыхает.

— Церес…

— Нет.

— Как долго мы с тобой дружим?

— Мы не друзья, — резко отвечает она.

Он вздрагивает.

— Нонна! — ахаю я.

— Друзьям можно доверять.

Она начинает теребить свою шаль и отводит глаза от Като, который смотрит на неё в немом изумлении.

— Ты в подчинении Юстуса Росси, Като.

— Каждому надо на что-то жить, Церес.

И когда после целой минуты никто ничего не говорит, он встает со своего стула.