Она приблизилась и с удивлением разобрала, что на всех этих рисунках изображена женская шляпка или… что-то очень на нее похожее.

– Наша с Джимом гордость. Мы работали над «Клякошляппом» почти три года.

– Довольно миленькая шляпка, – вежливо сказала Полли.

– Что? – возмутился старик. – Миленькая? Разве вы не видите? Это произведение шляпного и механического искусства!

– М-м-м… простите, не хотела вас обидеть.

Старик еще какое-то время гневно пыхтел, но вскоре его злость сменилась печалью.

– «Клякошляпп» перевернула бы все шляпное дело в Габене, – сказал он. – Прошу прощения за свою грубость, мисс: вы ведь не понимаете, о чем идет речь. Взгляните на эти рисунки. Как думаете, что это за шляпка?

Полли нахмурилась, разглядывая эскизы.

– Это вечерняя дамская шляпка. Довольно… – она бросила на старика быстрый взгляд, – изящная и элегантная. Я бы с радостью такую надела.

И тут Полли поймала себя на мысли, что не солгала – шляпка на рисунках была и правда великолепной: на каком-нибудь светском приеме ее обладательница стала бы центром внимания.

– Вы ошиблись буквально во всем, мисс, кроме того, что с радостью надели бы ее. Это не вечерняя и уж точно не дамская шляпка.

– Вы хотите сказать, что это джентльменский головной убор? Весьма… гм… смело.

– Я разве сказал, что это джентльменская шляпа?

Полли была совсем сбита с толку.

– Я не понимаю…

– «Клякошляпп», мисс, – это шляпа, которая может менять свою форму в зависимости от желаний и нужд своего хозяина. В одно время это может быть мужской котелок, в другое – шляпка для мадам. Утром это может быть строгий конторский головной убор с подогнутыми полями, но вечером он уже становится великолепной широкополой шляпой с цветами и перьями. Он может быть как повседневным городским убором, так и шляпой для путешествий. Встроенные механизмы подстраивают очертания и высоту тульи, изгиб и разлет полей. Помимо формы, «Клякошляпп» меняет и цвет. Вернее, должен был менять. Мы как раз трудились над тканью, когда… когда Джима убили.

Полли слушала старика, округлив глаза. «Клякошляпп» и правда был чем-то невероятным. Но также он навел ее на довольно мрачную мысль.

– Вы сказали, – начала она осторожно, – что ваше изобретение перевернуло бы все шляпное дело в Габене. Выскажу предположение, что другие шляпники в Тремпл-Толл были бы недовольны, если бы вам удалось доделать «Клякошляпп».

Мистер Кокридж покачал головой и принялся возвращать шляпы на место.

– Я понимаю, к чему вы клоните, мисс. Вы полагаете, что Джима убили, чтобы помешать нам доделать «Клякошляпп», и я, признаюсь, много думал об этом. Но дело в том, что никто не знал о нашем изобретении, мы держали его в тайне.

– И никто не мог о нем узнать?

– Это исключено. Мы боялись, что наши наработки украдут, и работали в строжайшем секрете. К тому же Джима не было смысла убивать. Я бы все сделал и сам. Намного позже, но сделал бы. Хотя поначалу я тоже думал, что все дело в «Клякошляппе», ведь несчастье произошло сразу, как Джим все понял.

– Что именно он понял?

– Он написал мне незадолго перед трагедией. – Шляпник открыл книгу учета и достал из нее листок бумаги, передал его Полли.

«Я нашел! Мастер, я знаю, что нам делать с тканью! Мы все это время ошибались!»

Полли подняла взгляд на шляпника.

– Он так и не успел вам сообщить, что узнал?

Мистер Кокридж покачал головой.

– Он спешил сюда, чтобы все мне рассказать, но… – на глаза старика навернулись слезы.

– И никто, совершенно никто, не знал, чем вы занимаетесь?

– Никто! Я ведь уже сказал!

Полли кивнула, хотя ее не отпускала уверенность, что кто-то все же прознал о «Клякошляппе». И тем не менее, несмотря на кажущийся вполне логичным мотив, он никак не объяснял наличие остальных жертв.

Полли перевернула несколько страниц в блокноте и сказала:

– Мистер Кокридж, я сейчас назову вам имена некоторых джентльменов и дам. Прошу вас, если узнаете кого-то из них, скажите.

Полли озвучила весь список, но старик никак не отреагировал ни на одно из имен.

– Я никого из этих людей не знаю. Какое они имеют отношение к бедолаге Джиму?

– Это я и пытаюсь выяснить.

Старик выхватил у нее из руки записку и вернул ее в книгу.

– Вы разбередили мои раны, мисс, – сказал он и принялся демонстративно менять катушку ниток на швейной машинке. – Я больше ничего не знаю. Проклятье! Джима не стало осенью, почему в газете и в банке вдруг заинтересовались им сегодня? Вам нужно какие-то отчеты закрывать перед Новым годом? Злобные бессердечные пиявки, вы являетесь ко мне, расспрашиваете про Джима, как будто вам есть до него какое-то дело.

– Нет, сэр, у меня и в мыслях не было и… – Полли вдруг замолчала. – Что? При чем здесь банк?

– Вам виднее при чем! Ко мне приходила мисс из банка, допытывалась про Джима и про мою ссуду!

– Вашу ссуду?

– Мою ссуду, которую я взял, чтобы сделать «Клокошляпп».

– Значит, вы безнадега?

– Ненавижу это слово! Но да, я – треклятый безнадега, который еще осенью мог выплатить все банку до последнего пенса и вырваться наконец из их клейких щупалец, если бы только я доделал «Клокошляпп». Мое изобретение стало бы самой востребованной шляпой в городе, я бы раз и навсегда избавился от этих пиявок с Площади…