– Не вижу противоречия, Николай Михалыч. Японцы активно использую китайских бандитов, настроенных против нас, и не жалеют денег, чтобы вооружить их своим оружием, - говорит Николов.

Мне что-то слышится в кустах недалеко от паровоза. Странный жалобный звук на самой границе слышимости.

– Господин подполковник, вы слышите?

Николов прислушивается.

– Да определённо, какой-то звук в тех зарослях. Давайте проверим.

Достаём револьверы и аккуратно раздвигаем кусты – залитый кровью седой мужчина в промасленной крутке. Он еле слышно стонет, воздух с хриплым бульканьем вырывается сквозь сомкнутые губы.

Железнодорожник открывает глаза, его мутный поначалу взгляд при виде нас с Николовым несколько проясняется.

– С-свои… - шепчет он.

– Свои-свои, - успокаиваю раненого.
– Ты-то сам кто?

– Букреев Василий Трофимыч, помощник машиниста.

– Куда тебе прилетело?

– В голову…

– Потерпи, я тебя сейчас осмотрю.

Внимательно осматриваю залитые кровью седины Букреева. В рубашке мужик родился – пуля только скользнула по черепу, содрав клок кожи с волосами. Крови потерял много, но кровотечение остановилось, и большого риска для жизни нет. Разве что местная антисанитария. Отделался контузией.

– Сергей Красенович, далеко ли ваша фляжка с волшебным напитком?

Николов протягивает мне флягу. Подношу её к губам Букреева, тот делает глоток, ещё один, и ещё… Крякает.

– Эх… хороша, зараза…

Букреев розовеет и оживает на глазах. Бог с ним, с рулём, надо попробовать, что же там такое волшебное во фляжке у контрразведчика.

Прикладываюсь, делаю глоток.

Эх-м-м-а-а!!! От же ж зараза какая духовитая, крепкая, ароматная. Такого мне даже в прежней жизни пить не приходилось, хотя Лёха Шейнин был не дурак до разнообразных алкоголических экспериментов.

– Что это, господин подполковник? – еле выталкиваю из себя слова, в которых вязнет мой собственный язык.

– Это ракия, ротмистр. Добрая болгарская ракия.

Ох жеж… надо отдышаться, а потом поинтересоваться у господина подполковника, нельзя ли мне из его запасов такую же фляжечку вкусную для особых случаев по снятию стрессов?

Поднимаем с Николовым Букреева, и вместе с ним выбираемся из кустов.

Пока ведём, помощник машиниста несколько сумбурно рассказывает о нападении. Они увидели красный сигнал семафора, и начали экстренное торможение. Сработали на рефлексах. И тут их обстреляли. Машиниста убило почти сразу. Сам Букреев получил удар в голову, и потерял созание. Видимо, он выпал из кабины паровоза, и нападавшие просто не обратили на него внимания, сочтя за покойника. А он уже потом, придя в себя, смог заползти в кусты, и там снова лишился сознания.

– Только ведь, господа хорошие, - лепечет Букреев, - никакого семафора тут отродясь не бывало. Никак дьявольское наваждение.

Переглядываемся с Николовым.

– Можете показать, любезный, где этот семафор наблюдался?

Букреев тычет рукой чуть подальше по насыпи. Семафора там, и правда, нет, но… Смутно знакомые ощущения демонической ауры, почти такой же, как та, что совсем недавно мы видели с Николовым во время схватки с рокуроккуби в борделе Сяо Вэй.

Николов тоже всматривается в следы ауры и соглашается с моими выводами.

– Видимо, рокуроккуби поднял на нужную высоту красный фонарь, а поездная бригада приняла его за останавливающий сигнал семафора.

– Это могла быть упокоенная нами Джу, Сергей Красенович?

Николов размышляет несколько мгновений, затем отрицательно мотает головой.

– Вряд ли. Демоны многое умеют, но раздваиваться не могут даже они. Нападение на состав произошло перед бойней в борделе. Где-то за пятнадцать-двадцать минут. При всех нечеловеческих качествах, Джу бы просто не успела добраться отсюда до заведения Сяо Вэй. Эта или этот рокуроккуби был вместе с нападавшими на состав.

По следам видно, что в том месте, где машинисты увидели красный семафор, стояло несколько человек.

– У китайцев есть что-то подобное рокуроккуби?

Николов ворошит свою память, отрицательно мотает головой.

– Нет. Это исключительно японский продукт.

– Неужели хунхузы потерпели бы в своих рядах постороннюю женщину-демона?

– Николай Михалыч, уверяю вас, рокуроккуби бывают не только женщинами но и мужчинами.

Передаём раненого помощника машиниста под попечение усатого унтера. А нас опять ждёт скверная местная дорога и трясущийся на каждом ухабе автомобиль.

До сгоревшего склада с боеприпасами, и зимним обмундированием добираемся где-то за полчаса. По пути ещё раз выпрашиваю у подполковника фляжку с чудодейственным напитком.

– А как же запреты вашего мира? – смеётся он.

Ракия вышибает из меня весь стресс – прав оказался Николов, опьянения не остаётся, так что процессу управления автомобилем выпитое у железной дороги никак не мешает.

От склада остались рожки да ножки – обломки бревен взрыв разметал во все стороны. Что не сделала взрывчатка, довершил огонь. Чёрные сплавленные груды, бывшие когда-то зимними шинелями, сапогами, портянками и прочим обмундированием дымятся до сих пор.