Проснулся, когда начало темнеть. Я лежал на соломе, накрытый какими-то тряпками, судя по всему, это плащи убитых мной солдат. У меня в ногах сидела девушка и, положив голову на руки, дремала.

Я глубоко вдохнул, поморщившись от боли в груди. И, осторожно сев, опираясь спиной на борт телеги, потянулся к лежащей недалеко фляге с водой. Там оставалось немного, но смочить пересохшее горло, хватило.

— Не думал, что ты очнёшься, — раздался позади голос возничего.

Повернув голову, я смерил взглядом бородатого крестьянина, помыкающего запряжённой гнедой кобылой. Встряхнув головой от его слов, проснулась девушка.

— Меня так просто не убить, — попытался усмехнуться я. Но щеку прострелило болью, и я остановился, только, всё же, спросив: — Что произошло после боя?

— Пришла стража, начала грозить ямой. Но я сказала, что ты не виноват, это пришли за мной и вообще они подданные другой страны. Отстали после того, как забрали трупы. Пригрозили, что будут разбираться, а я уговорила помочь вывезти нас из города, отдав все твои деньги.

Быстро, глотая окончания, начала выплёскивать слова девушка, кивнув на возницу.

— Я довезу вас до ближайшего постоялого двора и высажу — мне лишние проблемы со стражей и местными тварями не нужны, — поспешил добавить к её словам крестьянин.

— Где мы? — тихо спросил я.

— Стража сказала, что ты из деревни охотников, вот в её сторону и едем, — ответила мне девушка, потерев заспанное лицо.

Я кивнул и, устроившись поудобнее, задремал опять. Очнувшись уже в сумраке, когда мы остановились возле постоялого двора и девушка толкнула меня в плечо.

— Договорись о паре дней простоя и о тряпках для перевязки, — попросил я, как только мы остановились у ворот.

Она пожевала губу, бросила взгляд на свою лошадку, которая весь путь шла за телегой, и пошла в здание постоялого двора. Я проследил, как возница привязал её кобылу к коновязи, а после поднял на меня задумчивый взгляд. Явно думая, как спустить такую тушу на землю в одиночку.

— Я сам, — буркнул и, несмотря на боль, поставил ноги на землю и выпрямился, пытаясь остановить головокружение.

Пришлось переждать, опираясь на борт телеги. А после сделать первые несколько шагов. Было больно, из-под повязок пошла кровь. Но до входа я дошёл сам. А там, опёрся на плечо подскочившей девушки и через несколько минут оказался на полу в выделенной нам комнате.

— Дурак, ты зачем сам пошёл? Раны все открылись! Что за тупость? — продолжала возмущаться девушка.

Не слушая причитания, я спросил:

— Ты умеешь шить?

Она остановилась на середине фразы и недоумённо ответила:

— Да. А что?

— Принеси воды, кипятка, будешь меня штопать.

— Я не лекарь! Я не умею! Ты можешь умереть!

— Я мутант скверны. Меня сложно убить. Делай!

Спорить дальше сил не было. Но, слава богу, она поднялась и вышла, выполняя мою команду. А я ненадолго выключился, очнувшись уже в полутьме при свете свечей. Стояла пара вёдер с водой, кружка кипятка, моток тонких ниток и страшновато выглядящая иголка.

— Нитку с иголкой в кипяток, — попросил я девушку.

А сам начал отдирать те куски ткани, что затыкали мои раны.

— Сука… — протянул я, смотря на свою грудь.

Рассечённые грудные мышцы, под которыми были видны ребра. В том числе и одно сломанное. Плечо, нога. На мне буквально не было живого места. Всё это в кусках ткани, грязи и засохшей крови.

— Раны промыть. Лишнее убрать и отрезать. Потом зашить, — очертил я фронт действий.

— Если ты помрёшь, я не виновата, — сплюнула слова побледневшая аристократка, но, всё же, несмотря на подрагивающие руки, достала нож и принялась за работу.

А я уплывал в беспамятство, из которого меня вырывали только всплески боли. Вот она промыла раны, срезала куски мёртвой плоти и, стянув края страшно выглядящей раны, начала шить. Было так больно, что я иногда подвывал, когда был в сознании. А ближе к концу экзекуции я велел стянуть мне потом грудь поплотнее бинтами и выключился.

Несколько раз за ночь просыпался от боли, пил воду, засыпал снова. Поднялась температура, грудь жгло огнём. Я начал теряться во времени и пространстве. Меня поили, вытирали выступившую кровь, сукровицу и пот. Становилось немного легче, и я засыпал снова.

Так я провалялся больше суток, но, очнувшись, понял, что температура спала и раны так сильно уже не болят. Я поправляюсь. Нужно сходить до туалета, но, к своей радости, я нашёл рядом с кроватью ночной горшок. Стыдно, конечно, но тревожить сейчас раны не нужно. Да и нет в комнате никого.

Так что, сделав своё маленькое, но нужное дело, я облегчённо откинулся на кровати, и, глубоко вздохнув, задумался. Нахрена я, спрашивается, в это всё полез? Ну да, стало жалко красивую девочку. А кроме того? Зачем?