В голове, наконец, поселилась приятная пустота. А вокруг тракта потянулись возделанные поля, с работающими на них крестьянами. Мимо всё чаще проносились всадники, поднимая пыль копытами лошадей.

— Посторонись! — раздался звонкий высокий голос, и мимо меня, меньше чем в полуметре, пролетел очередной всадник.

Я дёрнулся в сторону, спасаясь от копыт хрипящего коня, и сплюнул попавшую в рот пыль. И воскликнул вслед всаднику, а если судить по голосу, то всаднице:

— Смотри куда прёшь, дура!

Сплюнув ещё раз, вытер лицо от пыли и быстрее пошёл вперёд. Что-то мне эта сельская пастораль вокруг резко перестала нравиться. Хотелось жрать, но даже больше, спать. Так что я припустил умеренным бегом, через десяток минут оказавшись у стен города.

Ворота были распахнуты настежь, но пара стражников, опираясь на копья, вовсю точили лясы. Смерив меня опасливыми взглядами, подобрались, и оружие оказалось у них в руках.

— Кто? Откуда? — насторожено поинтересовался тот, который постарше, с выбитым передним зубом.

— Бьёрн. Поселение охотников, — устало ответил я и, мощно зевнув, спросил: — Парни, где у вас тут можно помыться и поесть?

Стражники немного расслабились и второй из них ответил, мазнув взглядом по моему поясу и висящим на шее сапогам:

— У Вернера. Идёшь по улице прямо, пока не увидишь центральный колодец, там свернёшь и упрёшься в вывеску со свиньёй. Это и будет постоялый двор.

— Надолго в город? — пытливо спросил щербатый. — И по какому делу?

— Два дня. Отдохнуть, может что-нибудь купить. Потом отправлюсь домой.

— Аристократам не перечить, девок не обижать, на улице не срать, — начал инструктаж старший стражник.

А младший, окинув меня взглядом, добавил:

— В драки не ввязываться.

— Хорошо, — равнодушно пожал я плечами. — Я могу идти?

— Да.

Кивнув на прощание стражникам, я вошёл в город, лениво оглядываясь вокруг. Лавки, одно и двухэтажные дома и даже мощёная камнем дорога. Вокруг оказалось на удивление чисто, я с удивлением проводил взглядом выскочившую на дорогу с совочками малышню, собравшую конские каштаны и тут же испарившуюся.

У центрального колодца увидел много людей, плюс всякие мелкие лавочки и продавцы, в том числе и еды. Сглотнув слюну, я свернул направо и, как и говорили, упёрся в постоялый двор.

Он намного больше, чем у нас в деревне, с многочисленными окнами и постройками вокруг, совсем не похоже на наши миникрепости. Двери открыты нараспашку, и, зайдя внутрь, я оглядел заполненный под завязку зал. Я нашёл только одно свободное место за небольшим столиком в углу, за которым сидела немного знакомая фигура.

— О как! — довольно потёр ладони и направился туда.

По пути поймав официантку и заказав еды, я, в итоге, опустился напротив что-то пьющей женщины. Сел и стал молча смотреть перед собой.

— Тут занято, — зло произнёс тот самый звонкий голос, чей конь чуть не сбил меня на дороге.

— Тебя не учили, что нужно смотреть, куда едешь? — зевнув, спросил, игнорируя её недовольство.

— Не твоё дело, кто меня и чему учил, деревенщина! — окрысилась женщина в ответ.

Хотя какая она женщина? Если отбросить видимую крайнюю усталость, злость и не обращать внимание на дорожную пыль, облепившую длинные тёмные волосы, сейчас скрученные в косу, то передо мной совсем молодая девчонка, лет шестнадцать-семнадцать.

В дорогом, хоть и потёртом костюме для верховой езды, россыпью браслетов на правой руке, где мелькнувшее серебро терялось среди ярких бусинок на нитке, кожаного ремешка с гравированной надписью и деревянными чётками. Пара простых колец на пальцах, да и при этом в седле она явно провела не одну неделю. Что странно для аристократки.

— Видимо, хреново учил, раз такое выросло, — отмахнулся я, сглотнув слюну, когда через мгновение передо мной поставили кружку пива, большое блюдо со свиными рёбрами и хлебом.

Как раз и ей принесли суп, так что, смерив меня злым взглядом ярко-зелёных глаз, она активно заработала ложкой, прошипев короткое:

— Отвали!

Мне, впрочем, сейчас тоже стало не до разговоров, я залпом выпил половину кружки и вгрызся в сочное мясо. Принесли ещё пива. Забрали тарелку с костями. Потом следующую с ребрышками и тушку курицы. Я продолжал меланхолично и уверенно насыщаться. Невольная соседка, высокомерно кривилась, глядя на то, как я поедаю килограммы еды.

А также она бросала откровенно голодные взгляды на мясо. Хоть и пыталась это скрыть под своим апломбом, супчика явно ей не хватило. И когда у неё громко заурчал живот, она покраснела, а я усмехнулся и благодушно произнёс: