Никто в здравом уме не признался бы, ведь было ясно, что кукольник выпытывает, чтобы перехватить письмо и тем самым себя обезопасить, но Малыш Кобб уж очень гордился своей изобретательностью и ему нестерпимо захотелось похвастаться:

— Нет уж! — воскликнул он. — Тогда я бы не смог назвать тебе, где он находится! Помнишь ту красивенькую машину с трубками и разными рычажками, которая была у Толстяка с собой? Ты еще велел мне ни в коем случае ее не трогать.

— Верно. Иначе в Министерстве сразу поняли бы, что Толстяк умер не от естественных причин. Но ты ее, видимо, все же тронул…

— Да. Я засунул свое письмо внутрь. Машина отправилась в Министерство. И мое письмо вместе с ним. Оно уже там. И если ты решишь меня обмануть, в одной из газет (я и сам не знаю, в какой), тут же появится номер этой машины. И кто-то из этих министерских сразу же проверит ее… Так что тебе лучше меня не обманывать, Хозяин. Я получил, что хотел, а ты ищи эту свою улицу Кошмаров и это свое Министерство. Все равно у тебя не получится то, что ты задумал. Без служащего внутри. Толстяк сам так сказал, прежде, чем я его задушил…

…Джеральдин Четвин пристально глядела в окошко своего «Трудса» на мальчика и стоящего за его спиной мистера Блохха. Ей было очень любопытно, о чем они говорят, но она то и дело себя одергивала: «Неважно, главное, чтобы все прошло как надо».

Эти похороны стали для нее подтверждением завершения сделки. Мистер Блохх выполнил условия соглашения и теперь ждал ответную услугу. И этого она невероятно боялась.

Со стороны можно было подумать, что непреклонная и жестокая мадам Джеральдин Четвин просто не знает такого понятия, как «страх», но это было не так: ее страшила неизвестность.

Ей требовалось пронести некую вещь в контору, где она работала, так, чтобы никто этого не заметил. И это будет очень тяжело сделать, учитывая, что как только она туда войдет, она тут же забудет, что ей требуется сделать. Но она все продумала. Сейчас она поедет в Гарь к человеку, которого рекомендовал ей мистер Блохх, и произведет над собой мерзкую, отвратительную процедуру, а иначе ей не запомнить то, что она должна сделать.

Времени осталось очень мало. На закате она отбывает. Жаль, что мистер Блохх затянул с выполнением обещанного, и она вынуждена упустить лучшее время, чтобы сблизиться с Марго. Ведь кто утешит бедняжку в такую трудную минуту лучше, чем любящая старшая сестра.

Марго сидела напротив. Казалось, она не дышала, в своем тесном платье с удушливым воротником и в бесформенной черной шляпке с вуалью, которая напоминала какую-то грязную тварь, севшую ей на голову. Казалось, она не осознавала происходящего вокруг нее. Она даже не обратила внимания, когда дверца экипажа отворилась, и в салон забрался Калеб. Ее тело лишь дернулось из-за того, что экипаж покачнулся, когда захлопнулась дверца. Она не глядела на сына, даже не моргала.

Джеральдин была довольна. Такая Марго ее устраивала. Именно этого она и добивалась.

— Трогай, Диддс! — велела она, не отрывая взгляда от младшей сестры.

Усевшийся рядом с мамой Калеб схватил ее за руку. И крепко стиснул ее, как будто та была его личной собственностью. Марго не заметила и этого.

«Трудс» двинулся к кладбищенским воротам. По обочине аллеи, опустив головы, один за другим шли музыканты Пруддса во главе с ним самим. А навстречу уже ехала новая погребальная процессия: экипаж-катафалк, за которым следовала пара экипажей с черными лентами на фонарях.

Вдруг Джеральдин Четвин кольнула неприятная мысль: «Этот доктор…»

Ревность и злоба поднялись в ней волной. Ей не понравилось, как Марго отреагировала на появление доктора Доу. Бросилась ему на шею, обняла его. С чего это, спрашивается? Сам он ей тоже не понравился. Что он здесь делал? Пришел отдать последнюю дань Джонатану? Но он ведь даже не знал, что произошло… Что-то здесь было не так…

Джеральдин решила, что перед своей отправкой сегодня, она должна еще раз поговорить с мистером Блоххом. Она попросит, настоит, если придется, либо заключит с ним новую сделку. Это ведь работа мистера Блохха — решать чужие затруднения! Так пусть решит ее новое затруднение… Пусть он сделает так, чтобы этот доктор Доу вскоре снова оказался на этом кладбище, но уже не в роли посетителя, а в роли жильца. Пусть мистер Блохх сделает так, чтобы доктор Доу умер, и его закопали на глубину в шесть футов. Тогда он точно не сможет влезть в жизнь Марго, и Марго будет принадлежать лишь ей одной.

Джеральдин Четвин улыбнулась.

***

Кладбищенский архив представлял собой небольшое здание в два этажа с рядом круглых окон под черной черепичной крышей. Эти окна отдаленно напоминали рыбьи глаза, которые слепо пялились на кладбище, словно выглядывали кого-то на узких аллеях. Из стеклянного купола к крыше архива тянулись трубы пневматической почты, так что весь дом походил на вросшее в землю престарелое существо с уродливыми клепаными отростками.

Доктор Доу и его племянник подошли к двери, и доктор дернул за цепочку звонка. Изнутри раздался грустный перезвон колокольчиков. Ожидание затягивалось — открывать никто не торопился.