Теперь там поселок с электричеством, радио, клубом. Главная улица носит имя комсомольца Сенди Монге. На этот paз, узнав, что приехал я не по заданию редакции, Эрес охотно рассказывал мне о себе, о том, как в поисках «тихого уголка» приехал сюда...

Жена его Долаана закончила техникум. Сам он учится в сельскохозяйственном институте. Старший сын пошел в школу, другой — малыш — очень похож на отца.

Угаанза по-прежнему работает в его бригаде. Женат, остепенился.

О Мыйыс-Кулаке нечего говорить: он получил то, что готовил другим. Из всех бандитов у обвала Чазарадыр он один спасся, спрятавшись в скалах. Все время жил под чужой личиной, убивал, запугивал аратов, ненавидел. Он получил по заслугам.

Не пришлось увидеть тетушку Тос-Танму: умерла в поле от сердечного приступа. Ее похоронили рядом с Сенди. Я был на могиле двух славных людей, поклонился их праху.

Все, что увидел, узнал, познакомившись с Эресом Херелом, Долааной, людьми колхоза «Чодураа», я написал в этой повести; вернее, писала ее сама жизнь. Я только поставил под ней свою фамилию.

Был я и у Анай-кыс. Познакомился с Лапчаром Ирбижем — интересный человек. Возглавляет чабанскую бригаду в Кулузуне. Мечта его сделать Кулузун чабанским центром осуществилась. Но о них — моя следующая повесть.

Анай-кыс с утра было не по себе. Смутное беспокойство мучило ее. Не хотелось ни говорить, ни шутить с подругами. Поэтому, когда прозвенел звонок на большой перерыв и все побежали во двор техникума размяться, поиграть в снежки, она осталась одна, не пошла с ними. В аудитории стало тихо. И вдруг...

— Твой отец приехал! — Девчата стояли в дверях, с любопытством глядя на нее.

— Правда? — не то обрадовалась, не то испугалась Анай-кыс.

— Да, ждет тебя в вестибюле. Не веришь?! Пойдем вместе!

Анай-кыс не трогалась с места. Они потянули ее и со смехом, перепрыгивая через ступеньки, побежали вниз. Действительно, отец! Он стоял у окна в тулупе, подпоясанный кушаком, рядом с таблицей «Учебная часть» и невозмутимо раскуривал свою длинную трубку. На подоконнике лежали его огромные рукавицы. Анай-кыс даже забыла поздороваться.

— Когда ты приехал?.. И куришь здесь...

Она боялась спросить о главном: зачем он приехал.

— Мать заболела наша, вот... — начал он и, отвернувшись, посмотрел в окно.

Анай-кыс тоже посмотрела — на улице было белым-бело. Ей вдруг стало холодно, она поежилась. Подруги молча стояли рядом, уставясь в пол.

— Принесите после занятий мой портфель, — сквозь слезы проговорила Анай-кыс и направилась в раздевалку. Отец поспешил за ней.

В это время зазвенел звонок: кончился перерыв. Как долго звенит! Анай-кыс казалось: специально для нее, это ее он зовет на урок, зовет остаться.

«Как тяжело, тоскливо. Все уже на местах, сидят в аудитории, а она одна здесь, на улице... Как долго звенит звонок!»

Не знала Анай-кыс, что в последний раз слышит его. Прощайте, книги, прощайте, знания!

Ничего этого не знала Анай-кыс. Она шла сейчас по улице, не замечая кызыльского мороза. Ей не терпелось прийти в общежитие и услышать отца, узнать все о доме, о матери, о том, как они решили с ней поступить. Отец, как назло, шел медленно, все время отставал.

Она обернулась — он отстал уже на расстояние соседней юрты. Поднял голову, рассматривает витрину нового универмага. Анай-кыс понимает, конечно: для отца, всю жизнь прожившего в стойбищах и лишь изредка наезжавшего в город, все здесь в диковинку. Но сейчас, когда дома ждет больная мать...

Что такое? Отец направляется в универмаг. Анай-кыс пришлось повернуть обратно. Она стояла за его спиной, когда он попросил продавца показать несколько видов пестрых тканей.

— Отец, — не выдержала она, — зачем тебе это сейчас, ведь мы торопимся?

— Мать наказала, дочка. — И снова его взгляд странно вильнул в сторону.

Потом он долго стоял у отдела «Мужской одежды».

— Покажи-ка, дочь, черный костюм сорок восьмого размеру, — попросил он молоденькую продавщицу.

— Тебе он не подойдет, — сказала Анай-кыс, — мал.

— Люди мне заказывали этот размер, — спокойно ответил старик, осмотрел костюм со всех сторон, пощупал и отсчитал деньги.

Наконец они пришли в общежитие. В комнате никого не было. Сверкали белизной аккуратно заправленные кровати. Анай-кыс подвинула отцу стул. Он сел, не снимая тулупа.

— Что с мамой? — быстро спросила она.

Отец растерянно переводил взгляд с одного предмета на другой, будто не мог найти слов, достал трубку.

— То голова болит, то под лопаткой...

— А у врача были? — Так же быстро спросила Анай-кыс.