Добравшись до заключенного в чашу из скал озера Хендерсон, Мелиса, сбросив с головы капюшон парки, на несколько минут застыла, наслаждаясь красотой легендарного гнезда громовой птицы.

– Божественно, – твердили ее вишневые уста.

На берегу запылал костер, и у него возник спор.

– Какой из национальных парков Канады красивее? – спрашивала Мелиса. – Йохо, Уотертон, Джоспер, Банф или Наханни с водопадом Вирджиния?

– Это все равно что спросить, какая Мелиса тебе больше нравится: в парке, в гидрокостюме или в ситцевом платье, украшенном розами, – улыбался индеец.

– По-моему это преувеличение, – возражала девушка, оценивая высоту окружавших ее хвойных деревьев. – Думаю, самый красивый – парк Йохо.

Кошачий Глаз лишь качнул головой, а Мелиса подытожила.

– Впрочем, наше мнение мало что изменит. Пока обряд не начался, сыграю я на гитаре.

Ветки в лесной чаще хрустнули, и на выстланный камнями берег озера неспешно выступил большой бурый медведь. Став на задние лапы, он поднялся во весь рост и глухо зарычал, мотая головой. Фыркая и храпя, кони прижимались друг к другу.

– Курчавая Голова, предводитель племени диких людей севера, – приветствовал своего питомца Кошачий Глаз и, обращаясь к Мелисе, объяснил: – Он, как вождь индейцев кайова, пришел защитить нас от недобрых глаз и духов.

– Как он нашел нас?

– По крикам птиц, по следам лошадей и по запаху. Смешной вопрос.

Курчавая Голова, войдя в озеро, крошечными, налитыми кровью глазами внимательно высматривал рыбу. Черный нос зверя трепетал, круглые уши вращались на большой голове, улавливая запахи и звуки.

– Почему кайова? – спросила Мелиса, любуясь красочно расписанным священным магическим щитом, скрывавшим спину Кошачьего Глаза.

– Команчи, гроза североамериканских равнин, в плен уводили женщин и детей. А их союзники, кайова, предпочитали уводить лошадей.

– Тогда понимаю, – Мелиса улыбнулась, вздыхая. – Курчавую Голову привлекли наши кони. И он намерен их защищать.

– Он мой брат, и защищает он и наших коней, и тебя, Мелиса. Ты ведь знаешь историю белой женщины Синтии Паркер, девятилетней девочкой схваченной команчами в 1836 году и ставшей женой вождя Пета Нокона.

– Она родила индейцу сыновей. Одним из них оказался Куана Паркер, вождь команчей-квахади, самый непримиримый противник армии штатов, – говоря, Мелиса коснулась струн акустической гитары, – еще бы не помнить такую историю. И потом, едва ли мой университет заплатит за меня выкуп.

Кошачий Глаз достал из походного мешка трубку, набив ее табаком, раскурил и протянул Мелисе.

– Полагаю, это часть обряда очищения перед тяжелым путешествием, – Мелиса с обворожительной полуулыбкой тонкими пальцами перебирала струны, а Курчавая Голова внимательно наблюдал за ней крошечными глазами. – Возможно, мы что-то зароем в землю, например нож или сломанную стрелу.

– Обязательно, а главное – это танец вокруг пылающего огня.

Мелиса заиграла мелодию собственного сочинения, и бронзовое лицо индейца осветилось изнутри. Все природные красоты Британской Колумбии отобразились в той мелодии. Мелиса запела тонким, высоким голосом. Медведь улегся у ее ног. Кошачий Глаз, став на колени, воздел руки в небеса, и слезы восторга потекли по его обветренным щекам цвета мореного дуба.

Изабель, разломив хрустящий багет, с блаженной улыбкой насладилась его запахом. Посетители импровизированного кафе под открытым небом, расположенного на набережной Ниццы, украдкой внимательно посматривали на Изабель, указывая глазами на нее своим детям. Изабель природой была списана с портрета Дианы де Пуатье, фаворитки французского короля Генриха II Валуа. По прошествии пяти веков едва ли кто-то в прекрасной Франции затмил Диану собственной красотой. А Изабель Диану попросту воспроизвела, по мнению многих, затмив оригинал.

Яркое солнце заливало Ниццу пропитанным средиземноморской свежестью светом, и окна отелей, сверкая, слепили глаза. Вдоль длинного овала набережной под пальмами плавно двигались потоки людей и автомобилей. Морскую панораму одухотворяли изящные силуэты яхт и громадных круизных лайнеров. С невысоких, заросших пиниями гор солнечного Прованса дул ветер, смягчавший полуденный зной прохладой и запахом разогретой солнцем хвои. Из чрева города, выдержанного в канонах средиземноморской архитектуры, доносился шум вокзала. В приморском аэропорту большие самолеты, покачивая крыльями, садились и взлетали, казалось, из моря. Изабель, налив тонкой, унизанной перстнями ладонью сливки в кофе, внимательно наблюдала за двигавшимися с юго-запада к Ницце облаками.

Учась в магистратуре университета, изучая точные науки, Изабель избрала удивительную профессию. Начав исследовать молнии, она, страстно их полюбив, превратилась в охотницу за ослепительно яркими разрядами чудовищной энергии. Ее влекли эстетика и тайна происхождения молний. И Изабель скоро перевоплотилась в профессиональную путешественницу, оснащенную современной аппаратурой, способной пролить свет на одно из самых загадочных явлений природы.

Вечером Изабель ожидал самолет, вылетавший в столицу Танзании Дар-эс-Салам. Она была приглашена на конференцию в национальный парк Серенгети, в городок Мусома, расположенный при впадении реки Мара в озеро Виктория.