Кстати, я не ожидал, что она может так строго разговаривать с дочерью. Вроде ничего особого не сказала, а голос такой, что попробуй, воспротивься. Но Наташа воспротивилась:

— Мам, я же это сделала. Я сама его приведу в порядок. А ты иди в свою комнату.

И этого я точно не ожидал. Наташа рулит мамой?

— Мне приятно, что ты хочешь позаботиться о Саше, — на губах Ирины Львовны проступила улыбка.

— Но он же Лаврик. Я должна заботиться о Лаврике, хотя он бесит меня, — она подошла и взъерошила мои волосы.

О, Перун! Чудесны дела твои сегодня!

— Хорошо, если нужна вата, можешь взять у меня, аптечка знаешь где, — Ирина было собралась идти к себе, но повернувшись, добавила: — Я хотела поговорить с тобой перед сном. Сразу скажу: завтра с утра мы уезжаем в Сиде, на открытие ипподрома вместе с Владимиром Ильичом. Он очень сожалел, что я не привела тебя на вечер к Гроздоским. Настоял, чтобы мы сопровождали его в поездке. Саш, а ты извини, — она перевела взгляд на меня, — но карету предоставляет сам Владимир Ильич, а там осталось всего два свободных места. Тебе придется несколько дней побыть без нас.

Вот такой поворот. А я рожей не вышел. При чем в самом прямом и скверном смысле. Хотя я вовсе не горел желанием сопровождать принца. Жаль только, что его будет сопровождать Наташа. Мы едва так приятно сблизились и вот тебе облом.

— Идем в ванную, — Наташа ткнула меня пальцем в бок.

— Я сам справлюсь. Умоюсь и все, — я направился к ванной, когда «мама» уже открыла дверь в свою комнату. — Если не сложно, принеси вату, нос заткнуть. И если ты постоишь рядом, мне будет очень приятно.

— Я приду сейчас. Принесу вату, лейкопластырь и бодягу, — сказала Наташа и пошла к лестнице.

С ней в самом деле что-то происходило. Только бы завтра утром она не стала прежней стервой, ненавидящей меня, вернее сусла, которым я вынужден быть. «Разве перемены в сознании могут произойти так быстро?» — размышлял я, заходя в ванную. — «Такое ощущение, что лопнула какая-то оболочка, окружавшая милую ведьмочку, и теперь передо мной проступала она настоящая».

Кровь еще не засохла и отмылась сразу. От холодной воды боль притупилась, осталось ощущение тяжести в губах и под глазом. Вообще результат очень неожиданный: такие резкие, сильные удары маленькими девичьими кулаками! Может ей показать что-нибудь из муай тай? Научить ее для прикола «сок ти» и «сок клаб». Представляя, как это исполняет юная графиня, я рассмеялся. Ну, как говорится, вспомни чертенка, и он появится — она уже стояла у меня за спиной.

— Давай намажу, — она держала открытой маленькую баночку с какой-то бурой гадость.

Позволил только для того, чтобы почувствовать прикосновение ее пальчиков.

Она наносила мазь аккуратно на припухлость под глазом.

— Признай, что я больше не урод, — попросил я, наслаждаясь ее близостью.

— Нет. Ты все равно урод. Еще какой! — это она произнесла с улыбкой. — Лаврик не может быть красивым.

— Жаль, что ты завтра уедешь, — я любовался ее синими глазами. — Мне бы хотелось повторить сегодняшний вечер. И я буду ревновать тебя к принцу.

— Думаешь я горю желанием ехать? Просто это нужно сделать, — она стала серьезной, не сердитой, а именно по-взрослому серьезной, какой я ее прежде не видел. — Нашей семье нужна поддержка в противостоянии с Троцкими. Хотя ты это вряд ли понимаешь. Возможно, чем-то поможет этот дурачок Володя. Терпеть его не могу.

— Очень хорошо, понимаю, — отозвался я. — И нам нужно вернуть Чашу Никорпа. Возможно, последние наши трудности из-за утраты этой реликвии.

— Не ожидала от тебя… — она закрыла склянку и поставила на бортик раковины.

Я неожиданно обхватил ее за талию и поцеловал в щеку.

— Нет! — юная графиня оттолкнула меня. — Разрешаю только ножку.

— Выше колена, — решил я, опускаясь.

Она промолчала. Откинув край ее халата, я замер, глядя на тонкие розовые трусики, потом поднял взгляд, чтобы увидеть ее лицо. Она смотрела сверху с надменной улыбкой. Ну точно, госпожа, доминанта. Затем положила ладонь на мою голову и прижала меня к своей ноге так, что губы оказались на ее колене. Я со вкусом втянул в себя нежную кожу и тут же услышал:

— Поцелуй должен быть влажным и страстным! Разве ты не знаешь?

Ого! Не может быть, чтобы это исполнял сусел! Не верю я! Но это неверие не мешало мне подчиниться: я очень даже увлажнил ее колено и чуть выше несмотря на то, что болели опухшие губы. Потом пришла опасная мысль: Ирина Львовна наверняка зайдет сюда перед сном. Что будет если она застанет нас в такой опасной позе?

— Наташ, мама может зайти, — я поднял голову.

— Какой ты трус! — она тихо рассмеялась.

— Давай пойдем в мою комнату? — предложил я.