Элен никак не могла поверить, что эта встреча, наконец, состоялась, но объятия мамы заставляли поверить в правдивость своих ощущений. До сознания, наконец, дошло, что это не сон, и неожиданно девушка шмыгнула носом и спрятала заплаканное лицо на плече у матери. Когда все эмоции улеглись и гости расселись на диванах, Елене представили всех присутствующих мужчин и объяснили причину их визита.

Оказалось, ее мама является одним из членов жюри престижного конкурса, где свои работы могут представить все начинающие художники, дизайнеры и многие другие творческие личности. А еще Алина Лебедева стала женой известного во Франции (и не только) художника и, собственно, организатора и спонсора этого конкурса. Также у мамы была своя ИЗО-школа, где обучаются талантливые дети.

— Мама, это просто сон, — прошептала Элен, прижимаясь к груди матери, как когда-то в далеком детстве. — Если это так, я не хочу просыпаться…

— Ну-ну, девочка моя, — прошептала она ей на ухо, прижимая ее к себе и укачивая словно ребенка, — я теперь рядом, больше мы не расстанемся, обещаю.

Лена только покачала головой, снова крепче сжимая маму в объятиях. Саша пристально следившая за действиями женщины, всё не решалась задать вопрос, который ее мучил. Просто, она, как мать, не понимала…

— Мадам Нивэ, но почему вы не хотели встречаться с дочерью? — невольно вырвался у Сандры вопрос. — То есть, извините, но я не понимаю…

Элен на секунду замерла, услышав ее вопрос, а потом посмотрела сначала на золовку, а затем на мать. Под пристальным взглядом таких же зеленых глаз, как у Элен, Саша смутилась и покраснела, но глаз не отвела, ожидая ответа. Ждала, понимая, что не имеет права его требовать. Даже Лена не решилась задать матери такой вопрос в присутствии посторонних. Но Алина Нивэ не смутилась, просто улыбнулась в ответ и крепче обняла дочь.

— Не смущайтесь, моя дорогая, — спокойно проговорила она, — вы, несомненно, правы. Вы — мать и ваш вопрос закономерен, только… Вы просто не знаете до какой степени мой бывший муж жестокий человек, — ее голос неожиданно сорвался, и в нем послышались слезы. Сидевший рядом с ней муж, пожилой с аристократичными чертами лица мужчина, ласково ей улыбнулся и ободряюще сжал ладонь. Саша неожиданно для себя поняла, что они гармонично смотрятся вместе, а мсье Нивэ с радостью примет Лену в их семью. Это и огорчило молодую женщину и обрадовало. Все равно, решать будет только Лена — вернется ли она к брату и выполнит «соглашение» или останется здесь, с мамой и отчимом.

— Мы с Алексом, — меж тем продолжила мадам Нивэ, кивая на мужа, — встретились случайно. Он приехал в Санкт-Петербург, где должна была состояться его персональная выставка, а я на ней была назначена куратором. Мне пришлось уехать на большой срок, чтобы подготовить все необходимое, чтобы встретить гостей, помочь им разместиться и, конечно, лично проследить за организацией выставки.

— Я помню, ты отправила меня к своей тёте в Сочи, а мне хотелось с тобой в Питер, тогда там были «белые ночи», — подала голос Лена, уплывая в воспоминания. — Ты провожала меня, говорила, что на море мне будет интереснее, а в Питере придется целыми днями сидеть в гостинице одной. К тому же это был подарок к окончанию девятого класса. Только забирал меня потом отец. На все мои вопросы он отвечал, что расскажет потом, отмахивался, а когда вернулись домой, мне запретили выходить из дома без сопровождения, даже в школу возил папин водитель. Я ничего не понимала, спрашивала о тебе, пока он однажды не разозлился и накричал на меня, а потом… впервые ударил…

Она вдруг испуганно осмотрелась, вспомнив, что кроме семьи Д’Авари и четы Нивэ, в гостиной присутствовали еще двое незнакомых мужчин, и выворачивать передними исподнее было крайне глупо. Лена смущенно покосилась на мать, словно извиняясь за свою болтливость, но мадам Нивэ с улыбкой ее успокоила.

— Эти два господина, — она кивнула на улыбчивых мужчин, которые с интересом прислушивались к их разговору, но не вмешивались, — двоюродные братья Алекса, так что не переживай, ни одно слово из этой комнаты не просочится в СМИ. Так вот, возвращаясь к нашей истории, мадам Д’Авари, моей единственной ошибкой стало то, что я не успела приехать за Леной. Да, я влюбилась в Алекса, и не жалею об этом, пусть меня осудят, но за всю жизнь с Борисом я не познала и толики любви, которой меня окружил Алекс за те три недели, что я курировала выставку. Он сделал мне предложение перед отъездом, но я была не свободна, и не знала, что мне говорить дочери. Алекс обещал приехать через два месяца, а мне предстояло решить, как поступить. Он был готов забрать нас обеих, но… я…

Она замолчала и растерянно посмотрела на дочь, а Лена, подтянувшись к матери, прошептала ей на ухо:

— Я бы приняла любое твое решение, мама, почему ты не сказала?

— Не успела, милая, — грустно улыбнулась женщина, и Саша заметила, как опустились плечи Алины, разом прибавив ей возраста. Было видно, что она до сих пор не могла простить себе, что фактически бросила дочь. — Каким-то образом, Борис узнал о нашей связи. Когда я вернулась домой, — она поморщилась, видимо, воспоминания были не самыми радужными, — меня уже ждал юрист с документами на развод и чемоданы в прихожей. Это были два месяца ада, когда я не знала, где ты находишься, а на меня оказывалось давление, чтобы я подписала документы. Развод состоялся быстро, никто не стал слушать крики обезумевшей матери, у которой отобрали дочь. Тебя увезли в неизвестном направлении, а Борис… знаешь, что он сказал мне при нашей последней встрече? — взгляд Алины вспыхнул негодованием, и Элен невольно поежилась, понимая, как отец издевался над ними обеими. Сколько врал ей самой, говоря, что ее мама — шлюха, бросившая дочь. — Кому я нужна с «прицепом»? Что моему любовнику и даром не нужен будет мой ребенок…

— Мне, Алин была нужна даже с ненавистным мужем, — Алекс с сочувствующей улыбкой прижал к себе жену и поцеловал в висок. Заметив такое внимание со стороны отчима, Лена улыбнулась мужчине благодарно. И без слов было понятно, кто поддерживал ее маму в это ужасное время. — Я и тебя бы принял как родную, Элен… но мне пришлось спешно увозить Алину из России.

–Твой отец с равнодушной усмешкой смотрел на мои страдания, — продолжала Алина Нивэ, — а потом «снизошел» до разговора и сообщил, что отправил тебя в закрытый пансион, «подлечить нервы», что это я довела тебя до нервного срыва и ты… ты не желаешь больше меня видеть, — с трудом договорила она, не решаясь посмотреть на дочь. — Я поверила и… и подписала все, что мне дали, все документы не читая…