Шрифт:
И по отношению к кому — к этому ребёнку?!
— А что, с этим какие-то проблемы? Вы же соседи по дому, как Сверхи говорил.
Лицо у меня, казалось, треснуло от доброжелательной улыбки. Я была в ярости, но при этом понимала, что нет никакого смысла выливать это чувство на Страйк: это Чудо даже не понимало, что…
Она вообще про меня знала?!
— Он про меня говорил? — спросила я, расплачиваясь за химию.
— У тебя, кажется, жизненные показатели меняются, — уже менее жизнерадостно заметила Гвен, уловив, что что-то идёт не так. — Ты в порядке?
— Что он про меня говорил?
Гвен пригладила волосы и поправила плащ. Пакет в её руках при движении жалобно шуршал кучей пустых обёрток из-под батончиков.
— Что ты живёшь в его доме, — сказала Страйк. — Готовишь, убираешься… а он тебя за это обеспечивает. Как-то так…
— Ты поэтому меня узнала? Он описывал, как я выгляжу или что?
— Эм-м… Ты просто пахнешь так же, как и его костюм. В смысле, совсем так же, до мельчайших полутонов запаха. Вот я и поняла, что вы живёте в одном месте, контактируете, всё такое. Простая дедукция.
— У тебя отличный нюх, — сказала я.
Ну а что ей ещё ответить?
— Я знаю, — неуверенно кивнула Гвен. — Слушай, у тебя точно всё в порядке? Ты как-то странно ощущаешься, да и глаза у тебя цвет поменяли. Красиво выглядит, кстати.
— Спасибо. Это у меня с детства.
Конечно же, я была не в порядке.
Совершенно.
Глава 5. Собака
С Гвен мы расстались прямо на выходе из маркета. Чудо-Девочка, видя мою нервозность, предлагала проводить меня хотя бы до начала жилой зоны, однако я отказалась. Хотя я и не злилась на Страйк, но и жгучей любви к ней не испытывала. Излишняя детскость и доброжелательность меня могли сейчас только раздражать; а уж обижать ребёнка — последнее дело, если кто меня спросит.
Страйк какое-то время мялась, переминалась с ноги на ногу и неуверенно посматривала в мою сторону, но всё-таки в итоге скомкано попрощалась и улетела. Взлетала она впечатляюще, не так, как Анхелл: если мой неверный муженёк мог просто с лёгкостью воспарить с места, то Гвен нужно было подпрыгнуть, и очень высоко. В новостных репортажах это всегда выглядело невероятно круто, вживую — ещё и немного страшно.
Она согнула ноги в коленях, чуть сгорбила спину и наклонила голову. Мышцы бёдер настолько вздулись, что под лазурью костюма можно было проследить их чёткие контуры и толстые вены; золотые энергетические полосы мягко засветились. Коленки казались в таком окружении слабыми, беззащитными.
Потом Чудо-Девочка оттолкнулась, выстреливая своим телом в небо. Я ожидала, что от этого усилия поднимется ветер или хотя бы треснет под изящными сапожками асфальт, но ничего не произошло. Складывалось впечатление, что Гвен совсем не тревожила своим присутствием наш мир. Физика и законы реальности были просто не для неё.
В небе Страйк не задержалась, сразу же рванув в сторону и растворившись в темноте, как упавшая звёздочка. Я запоздало подумала о фантиках, которые Гвен захватила с собой: ну ладно костюм и сама Чудо-Девочка, но ведь пакет с мусором не обладает супер-прочностью. Как бы не порвался от столь экстремального способа передвижения. Вот будет у кого-то дождь из упаковки…
Когда Гвиневра улетела, я тихонько выдохнула. Холод снова начинал пощипывать плечи, так что не было никакой возможности стоять у маркета и думать о вечном. Поудобнее перехватив пакет с химией, я медленно двинулась в сторону дома.
На глаза набегали слёзы, но понять, вызваны ли они злостью, бешенством, обидой или расстройством, я никак не могла. Возможно, это из-за того, что в моей голове одновременно бурлили все из перемешанных чувств. Хотелось ворваться домой и сделать что-нибудь глупое, но успокаивающее. К примеру, ту же химию вылить благоневерному прямо на его идеально ухоженные волосы.
Экстремальные парикмахерские процедуры от обманутой дурочки, спешите видеть!
Естественно, я бы такого не сделала. Во-первых, я никогда не калечила кого-либо, как бы человек меня ни предавал или бесил. Во-вторых, химию я покупала на свои деньги, ещё пригодится.
Мне ещё дом отмывать… почему я об этом вообще думаю, а?
— Твою мать…
Фонари зажигались по одному. Учитывая, что я то и дело замирала под источниками света, в неуверенности кусая губы или беспокойно прохаживаясь по тротуару туда-сюда, пройденные лампочки успевали выключаться. Выходило, что я была как будто в кино, под единственным лучом прожектора. Очень неприятное чувство. Особенно если учитывать, что сейчас я больше всего хотела забиться в какую-нибудь норку и спрятаться там от жестокой жизни.
Мир вокруг впитывал мою нервозность и отвечал соответственно. Я прислушивалась к шелесту кустарников, далёкому шёпоту листьев в многочисленных кронах, которые ещё не успела проредить осень, к звуку своих шагов. Казалось, что я осталась единственным человеком, и вокруг меня — бесконечная природа, без единого признака жизни.
Может, поэтому я едва не вскрикнула, — во второй раз за ночь уже! — когда услышала горестный вой. Сначала я подумала, что он раздавался со стороны английского парка, но потом поняла, что так гуляло эхо. Что-то выло в поле, заросшем сорняками.