Решаю побаловать себя всего на мгновение, и, кроме того, довести Тимура еще сильнее, чтобы он точно признал свое желание.

Стягиваю боксеры вниз, задыхаясь, когда перед глазами выскакивает освобожденная и возбужденная плоть. Твердый и пульсирующий ствол, блестящая от смазки шелковая головка. Облизываюсь и забираюсь на колени к Тимуру, его горячий член упирается в меня.

— Блять, карамелька, — Тимур стонет, руки обхватывают попу и прижимается ко мне. — Блять, это так приятно.

— Никаких разговоров, — упрекнула я, тяжело дыша, продолжая раскачиваться над ним.

Тимур наматывает на кулак мои волосы и тянет к своим губам. Из меня вырывается громкий стон, когда его член прижимается к клитору.

Как бы мне ни хотелось, чтобы это продолжалось, я знала, что пришло время положить этому конец. Прикусываю губу и с сожалением медленно поднимаюсь, все еще находясь между ног Тимура.

— Что дальше, карамелька? — голос Тимура был похож на мурлыканье.

Он лениво оглаживал мои ноги, иногда рыча и сминая их. Я улыбаюсь, наклоняясь, чтобы поднять его трусы, покручивая их в пальцах.

— О, я не знаю… — изображаю задумчивый вид, окидывая Тимура оценивающим взглядом. — Что ты хочешь?

Его пальцы сильнее впиваются в кожу, глаза темнеют от возбуждения.

— Ты знаешь, чего я хочу, — мужчина рычит.

— Я? — склоняю голову набок. — Не думаю, что знаю.

— Ева! — в голосе Тимура прозвучало предупреждение. — Какого хрена ты делаешь? Сейчас не время.

— Все, что тебе нужно так это сказать, что ты был неправ в тот день, и мы можем продолжить, — выстреливаю в ответ. — Всего пара слов, Тимур, неужели твоя проклятая гордость не может справиться с этим? Избавь нас от этого несчастья.

Его глаза вспыхивают гневом, прежде чем это быстро скрывают за насмешливой улыбкой.

— Кто сейчас несчастлив, карамелька, я или ты?

Взбешенная таким тоном, я смяла его боксеры в кулак, одарив мужчину приторно-сладкой улыбкой.

— Посмотрим, кто в конечном итоге окажется несчастным, Тимур Львович.

Ловким движением одергиваю юбку и цепляю топ с края дивана, едва застегнув молнию наполовину. Прохожу мимо аквариума, забрасываю туда трусы и поворачиваюсь лицом к очень разъяренному и очень голому генеральному директору на диване в моем кабинете.

— Не смей уходить, женщина, — Тимур рычит, вскакивая на ноги. — Не смей, блять.

Боже! Он выглядел как обнаженный греческий бог во всей своей красе. Я хотела обладать им, но готова была подождать, пока он не признает, что хочет меня также сильно.

— Пока не забыла, Энгберг, — полностью игнорирую угрозы, — скоро сюда придет уборщица, так что я предлагаю быстрее одеться. Мне нужно поддерживать хорошую репутацию.

Вылетаю из кабинета под ругательства Тимура и встречаю испуганный взгляд своей помощницы. Натягиваю самодовольную улыбку, поправляя юбку, и прошествовала мимо, не заботясь, о чем думает эта девушка. Ничто не могло умалить триумфа, охватившего меня в этот момент.

Я сделала это! Действительно ушла, сохранив свою гордость нетронутой, и доказала Тимуру, что также способна на безжалостную месть. Не могу сдержать широкую улыбку, которая лениво расползается по лицу, от воспоминаний о злом и голом мужчине.

Поправляю топ, почти у лифта поворачиваясь к Адель:

— Дорогая, дай моему гостю пару минут побыть одному, затем убедись, что он не разгромит кабинет.

Адель только кивает с широко раскрытыми глазами, бросив опасливый взгляд на закрытую дверь.

— Не волнуйся, он не кусается, — заверяю встревоженную рыжеволосую девушку, попутно вызывая лифт.

* * *

— Блять!

Недоверчиво смотрю, как коварная ведьма закрывает дверь, оставив меня голым, возбужденным и очень-очень разъяренным. Ева на самом деле ушла от меня. Соблазнила, выставила дураком, а затем унизила наихудшим из возможных способов.

Выпускаю еще один поток проклятий, отчаянно нуждаясь в выходе для своего разочарования. Больше всего мне хотелось свернуть шею маленькой шалунье, посадить к себе на колени и отшлепать до тех пор, пока она не будет умолять простить.

Ни одна женщина никогда не осмеливалась так обмануть меня. Конечно, ни одна женщина, на которую я когда-либо обращал внимание, не сопротивлялась мне или даже никогда не уходила посреди секса, но Ева каким-то образом умудрялась делать и то, и другое.

Провожу рукой по волосам, зачесывая их назад. Несмотря на ярость, вспыхнувшую внутри, я вынужден был признать, что невольно восхищаюсь трюком, который она только что провернула. Не то, чтобы я собирался позволить этому сойти с рук, конечно.