Я умиротворенно улыбнулась, представляя себе эту картину. И благополучно уснула прямо на его коленке.

Ниточка исчезла. Забилась, зазвенела, и исчезла. Одна ниточка в сети, но он почувствовал. Вздрогнул, невольно оглянувшись, но именно в тот момент ничего не смог сделать — другой город, насущные дела, требующие его личного присутствия. Но стоило ему вернуться домой, как он скрыл дорогой деловой костюм под длиннополой мантией, исписанной сложными сочетаниями символов, накинул на голову капюшон и исчез для простого взгляда.

Город всегда изменяется, когда смотришь на него сквозь зачарованный полог. Ночью или днем, утром или вечером, ткань испещренной знаками мантии показывает совсем другую сторону мироздания, где даже дома испускают легкий, призрачный свет своей жизни, созданной историями людей, когда-либо в них живших. И каждый раз, проходя по улицам под защитными чарами, он видел изменения вокруг, запоминал их, находил вероятные точки крепления своих новых нитей.

Старая пятиэтажка встретила его тенями. Свечение историй, прожитых в ней, никогда не было сильным, и время стирало их, будто закрывая этот свет накапливающейся слой за слоем пылью. Раньше здесь был один яркий огонек — основа для его нити, но теперь и его не было. Безвозвратно.

Он вошел в здание, легко перемахнув через пустую раму, и скинул капюшон, оглядываясь уже без завесы. Знакомые коридоры, усыпанные осколками стекол и мусором, облупленные стены и старые двери. Только призрачного звона цепей больше нет. Мужчина поджал губы и пошел к лестнице, больше не смотря по сторонам.

Здесь на втором этаже — запертая комната. Не одна она, конечно, под замком, но эта — особенная. От нее еще не утерян ключ — простой, зубчатый, желтоватый, будто потемневшее золото. Колдун хранил его на темной, плетеной веревке, как и десятки других, и в его доме у этого ключа было свое место — свой личный крючок на стене среди ему подобных. Теперь этот ключ бесполезен, но должен еще сослужить последнюю службу.

Энорэ вставил ключ в замок, провернул дважды и открыл дверь в абсолютно пустую квартиру. Здесь не было мебели, не было мусора, даже пыли не было. Только обрубки цепей, лежащие в центре двойного знака, отрисованного на полу в большой комнате — символа проклятия призрака, заключенного в вязь связующего заклинания. Все, что осталось от его нити.

Колдун подошел ближе, хоть и знал, что именно увидит — разрывы-трещины в пяти местах знака, по одному на каждую цепь. И каждая трещина будто обуглена по краям — сильное, очень сильное колдовство. Грубое, разрушительное. Он присел рядом, провел по разрыву подушечкой указательного пальца и потер указательный и большой пальцы между собой. Заискрило. Будто между его пальцами на мгновение вспыхнул маленький бенгальский огонь. Мужчина нахмурился, поднялся на ноги и оглянулся. Так, будто умел смотреть сквозь стены.

Зачарованные кандалы он нашел в совсем другой комнате. Осмотрел внимательно дверь, чуя на ней колдовство, прошелся вглубь комнат, где и увидел на полу, покрытом испещренной следами пылью, вторую часть своих цепей. Поднял один браслет, второй, третий… осмотрел их все, особое внимание уделяя срезам на звеньях, а потом посмотрел на них сияющим магией взглядом.

Срезы будто все еще были раскаленными, но пламя, их опалившее, было очень, очень странным. И древним.

Энорэ огляделся еще раз, проверяя, ничего ли не упустил, и вернулся к двери. Сложил руки на замок по обе стороны створки и зашептал, забормотал заклинание поиска. Ему нужно найти ведьму, которая отобрала у него его нить. Пусть эта нить и одна в сети, но она была его. А никто не смеет нарушать его плетения.

«Ну, ты, мать, даешь».

Я недовольно приоткрыла глаза. И тут же испуганно их распахнула, садясь в посте… на диване.

— Ну, вот, теперь ты не можешь отрицать, что спала со мной, — с улыбкой змия заявил КириллКирилыч, глядя на меня из-под ресниц.

Ошибка 404. Обработка информации.

Итак, судя по всему, вчера я таки уснула у него на коленочках, и вместо того, чтобы, как то подобает приличному мужику, переложить меня поудобнее и свалить восвояси, этот собакен улегся рядышком и благополучно проспал у меня под боком всю оставшуюся ночь. Ну, точнее, судя по всему, это я у него под боком спала, еще и голову на грудь уютно уложив.

Это объясняло, почему меня не разбудил будильник.

Это не объясняло, о чем вообще думает этот… КириллКирилыч!

Лежит теперь, улыбается, будто шалость удалась. Не скажи мне ведьма еще вчера, что развезло меня из-за соединения воздействий алкоголя и выпитого ранее зелья, я бы заподозрила, что он мне что-то в вино подмешал. Специально чтобы рядом поспать.

Святые силы, какой маразм.

— Кирилл Кириллович, что вы здесь делаете? — потерев лицо ладонями и кое-как пригладив буквально стоящие торчком волосы, прямо спросила я.

Что характерно, он вот будто и не подвластен ужасности утреннего вида — так, легкая, милая растрепанность. В купе с расстегнутыми манжетами и несколькими пуговицами у ворота рубашки, он выглядел… очаровательно. Но не настолько очаровательно, чтобы отключить мне напрочь мозг.

— Лежу, — шеф улыбнулся шире. — На самом краю, между прочим, лежу. Почему у тебя такой узкий диван?

— Может быть, потому что я не покупала его для цели спать на нем со своим начальством? — ядовито поинтересовалась я.