– Скажите... когда уезжает Шляпников?
– Кирову неприятен был весь этот разговор.

– Он ждет своего преемника. Как сдаст дела - сразу же уедет.

– Когда приблизительно товарищ Мехоношин может быть в Астрахани?

– Я думаю, не раньше чем через неделю. Александр Гаврилович, конечно, больше в курсе дела, он вчера разговаривал по прямому проводу. Евстигнеев наклонился к Сергею Мироновичу.
– Почему бы вам не поговорить с ним, не уладить все ваши споры? Александр Гаврилович очень удручен всеми этими событиями, сильно переживает развал армии.

– Мне не о чем с ним разговаривать!
– Киров отошел к окну, снова углубился в чтение телеграммы Свердлова.

Киров созвонился с Федоровой и встретил ее у кремлевских ворот.

– А вы знаете, Сергей Миронович, вслед за вами в степь выехала "дагестанская экспедиция". Не встречали ее? Буйнакский думал нагнать вас где-нибудь в районе Кизляра.

– Не в обход ли через Ставрополь думает он пробираться в Дагестан?

– Нет, Буйнакский поехал на Кизляр. Это я хорошо знаю. Я помогала ему доставать верблюдов - машин у них не было.

– Тогда, надо думать, он вернется обратно в Астрахань. На верблюдах далеко не уедешь. К тому же в Дагестан через Кизляр не попасть. Туда дорога теперь лежит только через Каспий.

Они прошлись по кремлевскому двору.

Киров сообщил Федоровой о телеграмме Свердлова, о назначении Мехоношина, об отозвании Шляпникова из Астрахани.

В свою очередь Анастасия Павловна поведала о созыве VIII съезда партии, о вопросах, которые будут стоять на его повестке.

– Когда намечается съезд?

– В середине марта, скоро.

– Нам надо будет, Анастасия Павловна, проявить инициативу и поставить перед губернской конференцией, а потом и перед съездом один из важных вопросов...

– Какой, Сергей Миронович?

– Вопрос о чистке партии и о перерегистрации всех коммунистов. На примере Астраханской партийной организации видно, как засорены наши ряды. Мы увлеклись численным составом партии и забыли о качестве. В партию проникли люди, ничего общего не имеющие с коммунизмом. Они дискредитируют славное имя партии, используют ее авторитет в своих корыстных интересах. Этим во многом объясняются и наши неудачи в военной, партийной, хозяйственной работе. Но подробнее об этом - потом!..

На заседании Реввоенсовета фронта Киров рассказал о мучительно тяжелом переходе "кавказской экспедиции" через калмыцкую степь, о необычайных трудностях, какие испытывают больные и раненые бойцы 11-й армии на пути в Астрахань.

Правда, рассказанная Кировым, была страшна. Долго все сидели молча. Многим стыдно было смотреть Кирову в глаза. Каждый чувствовал долю своей вины в развале армии.

– Я думаю, что мы сегодня обойдемся без покаянных речей и без прений, - сказал Киров.
– Вопрос ясен, и нам незачем здесь устраивать дебаты. Нам важней сейчас знать, что завтра с утра мы пошлем в калмыцкую степь? Сколько продовольствия? Сколько пар теплого белья, сапог и шинелей? Сколько медицинских отрядов? Сколько кубов для кипячения воды и походных кухонь для варки пищи? Нам важно знать, кто именно поедет от каждого отдела в степь? Кто возглавит всю эту огромную и ответственную работу?

Киров прошел к столу, сел рядом с Евстигнеевым и повел заседание. Слушая выступавших, он записывал, сколько хлеба, мяса, круп, махорки, сапог, белья, автомашин и медицинских отрядов с утра должны отправить в калмыцкую степь отделы Реввоенсовета...

Был уже поздний час, когда они вышли из кремлевских ворот.

На этот раз Киров и Атарбеков покидали кремль с другим чувством, преисполненные решимости поднять Астрахань на ноги. Одно омрачало: потонувшая машина с пятью миллионами...

Пошли по Московской, в губком партии. Залитая светом улица была полна нарядной, гуляющей публики. Толпы зевак фланировали у иллюминированных кинотеатров. Проносились лихачи, обдавая прохожих снежной пылью.

Киров с удивлением озирался по сторонам.

– Недели две назад Московская как будто выглядела несколько иначе.

– Похоже на то, что контрреволюция радуется нашим неуспехам на Северном Кавказе, празднует победу, - предположил Атарбеков.

Анастасия Павловна молча подвела их к афишной будке, и тогда многое стало понятно.

От имени Реввоенсовета фронта анонсировалась большая программа концертов, балов и маскарадов с выступлениями московских и петроградских знаменитостей, цыган и цирковых артистов. Балы и маскарады устраивались в зале Народной аудитории, в зале бывшего Офицерского собрания, в зале Труда, в школах, в театрах и даже в красноармейских казармах. Судя по афишам, половина сбора с этих "увеселительных мероприятий" должна была поступить в фонд "покупки подарков для больных и раненых воинов Красной Армии...". А фондом распоряжались секретарша Шляпникова княгиня Туманова и ее помощницы, дамы-патронессы, жены именитых рыбопромышленников-миллионеров, главарей астраханской контрреволюции...