Животный ужас от осознания того, что Элизабет хочет сделать. И совершенное непонимание, как быть мне.

Вновь налетевший ветер стал захлопывать дверь, но на этот раз я не дала ему этого сделать. Перехватила ручку и крепко сжала ее ладонью.

То ли отсутствие хлопка, то ли просто ощущение чьего-то присутствия рядом заставило девушку, до сих пор стоявшую ко мне спиной, обернуться. Движение вышло крайне опасным — Элизабет пошатнулась, в самый последний момент успев перехватиться за край балкона.

В ужасе я закрыла свободной ладонью рот, из которого уже готов был вырваться крик.

Как бы мне хотелось, чтобы все это происходило не со мной, чтобы этого не происходило вообще, оказалось очередным кошмарным сном, магией, чем угодно, лишь бы не явью.

Элизабет взглянула на меня, не испытав при этом ни удивления, ни страха.

В глазах у девушки стояли слезы, а на лице застыло выражение такой беспробудной тоски, что появилось непреодолимое желание ее утешить, успокоить, разобраться, в чем дело.

Наверное, именно это желание и толкнуло меня заговорить:

— Привет, — постаралась, чтобы фраза вышла мягкой и дружелюбной.

Хоть мы никогда не были не то что подругами, даже приятельницами, я не могла позволить ей спрыгнуть. Тут уж дело совсем не в дружбе. Когда может произойти такая дикость, тут уже не до отношений.

Элизабет не торопилась с ответом, и это пугало. Ветер нещадно трепал полы ее ночной рубашки, и с каждым новым порывом мой страх усиливался. Казалось, что вот-вот он подхватит и девушку, чтобы утянуть за собой в темноту и неизвестность.

Нет, молчание — совершенно точно не вариант, поэтому я предприняла еще одну попытку:

— А тут прохладно…

На этот раз вместо того, чтобы ответить мне, девушка всхлипнула. Да уж, хреновый из меня переговорщик!

— Послушай, Элизабет… — я, наконец, нашла в себе силы и плавно прикрыла дверь. Сделала глубокий вдох и отпустила дверную ручку, которая стала для меня некой связью с реальностью. С относительной безопасностью замка. С миром, где на твоих глазах люди не пытаются скинуться с башни.

Подождав еще несколько секунд, убедившись, что девушка по-прежнему на меня смотрит и вроде как не собирается делать никаких резких движений, я сделала небольшой шаг вперед.

Это действие не осталось незамеченным, Элизабет мигом напряглась, вытянулась как струна. В ее взгляде появилась напряженность, и я решила воздержаться пока от дальнейших движений.

— Я не знаю, что вынудило тебя прийти сюда, но, выбирая вот такой вариант, ты совершаешь огромную ошибку!

На этот раз она ответила. Тяжело, со всхлипом вздохнула, а затем тихим голосом, который тут же унес ветер, прошептала:

— Я уже совершила ошибку!

И вновь непробудная горечь, теперь уже в голосе.

– Ну, любую ошибку можно исправить. Пока ты жива, — постаралась говорить как можно более авторитетно, как будто являлась экспертом в этих делах. — Вот блинчик на камнях уже вряд ли что-то исправить сможет…

Не знаю, зачем мне потребовалось добавлять вторую часть предложения. Глаза Элизабет расширились, она еще крепче вцепилась в перила.

Хотя, может, это к лучшему? Перспектива стать блинчиком мало кого порадует…

— Давай поговорим, расскажи мне, что случилось, мы обязательно вместе что-нибудь придумаем!

И вновь я старалась быть убедительной. Несмотря на сковывающий ужас, несмотря на то, что язык упорно не хотел слушаться. Не знаю, каким чудом слова вообще собирались в предложения.

— Я не достойна Его Темнейшества! Я не сохранила верность, поддалась искушению! — с отчаянием прошептала Элизабет и горько заплакала. — Я знала, что будет тяжело устоять, но вот так… Такой позор!

Велика печаль!

Вслух я этого, конечно же, говорить не стала. Воспользовавшись ситуацией, под непрекращающиеся всхлипы невесты от Изумрудного Королевства сделала еще несколько быстрых шагов вперед и замерла, когда девушка вернула внимание ко мне.

— Это же всего лишь первое испытание! Поверь, ты выглядишь одной из самых достойных из собравшихся. Я уверена, у тебя еще будет шанс проявить себя. Главное — не сдавайся. Давай сейчас ты вернешься на балкон и мы все обсудим?

На секунду во взгляде Элизабет появилось что-то похожее на веру. Лишь спустя секунду, бесконечно долгую, но одновременно такую короткую секунду, я поняла, что это совсем не вера.