Веселостью осаждена,

Улыбкам женским не сдана...

Так тайна Божья и гордыня

Боролись в алчущем уме.

Отец мой был не sieur Humais![1]

XXVII

Но — века сын! Шестидесятых

Годов земли российской тип;

«Интеллигент», сиречь «проклятых

Вопросов» жертва — иль Эдип...

Быть может, искренней, народней

Иных — и в глубине свободней...

Он всенощной, от ранних лет,

Любил «вечерний тихий свет».

Но ненавидел суеверье

И всяческий клерикализм.

Здоровый чтил он эмпиризм:

Питай лишь мать к нему доверье,

Закон огня раскрылся б мне,

Когда б я пальцы сжег в огне.

XXVIII

Я три весны в раю, и Змия

Не повстречал; а между тем

Завесы падают глухие

На первозданный мой Эдем.

Простите, звери! Заповедан

Мне край чудес, хоть не отведан

Еще познанья горький плод:

Скитанье дольнее зовет.

Пенаты, в путь!.. Пруд Патриарший

Сверкнул меж четырех аллей.

Обитель новая, лелей

Святого детства облик старший,

Пока таинственная смерть

Мне пеплом не оденет твердь!

XXIX

И миру новому сквозь слезы

Я улыбнулся. Двор в траве;

От яблонь тень, тень от березы

Скользит по мягкой мураве.

Решетчатой охвачен клеткой

С цветами садик и с беседкой

Из пестрых стекол. Нам нора —

В зеленой глубине двора.

Отец в Контрольную Палату

С портфелем ходит. Я расту.

Как живописец по холсту,

Так по младенческому злату

Воспоминанье — чародей

Бросает краски — всё живей.

XXX

Отцовский лик душа находит:

Стоят, всклокочены, власы;

А карандаш в руке выводит

Рисунка детского красы:

И тянется бумажной степью

По рельсам поезд; длинной цепью

Он на колесиках катит;

Метлой лохматой дым летит.

Стихи я слышу: как лопата

Железная, отважный путь

Врезая в каменную грудь,

Из недр выносит медь и злато, —

Как моет где-то желтый Нил

Ступени каменных могил, —

XXXI

Как зыбью синей океана,

Лишь звезды вспыхнут в небесах,

Корабль безлюдный из тумана

На всех несется парусах...

Слов странных наговор приятен,

А смысл тревожно непонятен;

Так жутко нежен стройный склад,

Что всё я слушать был бы рад

Созвучья тайные, вникая

В их зов причудливой мечтой.

Но чудо и в молве простой,

Залетной бабочкой сверкая,

Сквозит... Увижу ль, как усну,

Я «франко-прусскую войну»?..