Ему показалась, что он ослышался: – Сын??? Господи, почему ты молчала?

– Я не молчала, а сказала тебе при первой же встрече, – она улыбнулась и сразу же превратилась в прежнюю Людмилу из прошлого. – Теперь как дворянин, офицер и просто порядочный человек вы обязаны на мне жениться!

Лавр долго молчал, осмысливая услышанное: – Как его зовут?

– Виктор. Он у моей тёти в Армавире. Чудесный мальчуган, и со временем будет очень похож на тебя. Насчёт женитьбы я, конечно же, пошутила.

– Я не смогу без тебя, – тихо сказал он. Людмила встала, подошла к нему сзади, обняла, прижалась к его затылку и тихо сказала: – Я тоже, но ведь ты хочешь бежать из России…

Лавр помотал головой: – Не знаю… ничего не знаю, но потерять тебя снова я не смогу…

Она поцеловала его в макушку, вернулась на свое место и, положив по-мужски сжатые в кулаки руки на стол, сказала: – С женитьбой, до победы мировой революции, мы подождём. Давай подумаем, как жить дальше?

– Не знаю, – он снова покачал головой – Но воевать против своего народа не буду.

– А защищать будешь? – спросила Людмила – Меня, Витюшку, родных, землю, на которой ты вырос?

Лавр не успел ответить. В дверь постучали, и на пороге появился красноармеец: – Разрешите, товарищ Донская? Командир второго эскадрона до вас послал. Личный состав на занятия для изучения Азбуки Коммунизма24 собран.

– Сейчас иду, – ответила она, и встала, расправив гимнастерку, – что у нас сегодня?

– Параграф № 49. Там про… это … – он собрал лоб в гармошку и через мгновение радостно выпалил: – Вот! «О материальной возможности осуществления прав рабочего класса», а потом эскадронный про положение на фронтах расскажет.

Людмила посмотрела на Лавра, боец по своему расценил её взгляд и потянул из кобуры наган: – А их благородие я сейчас, в карцер возверну и караул приставлю.

– Лавр Павлович Ермаков, старый проверенный товарищ, и в конвое не нуждается, – она строго взглянула на него, – свободен, скажи, что через пять минут начнём.

Когда дверь закрылась, Людмила выдержала паузу, и как о решённом, сказала: – Я на политчас, а ты подумай о том, что будем делать дальше. Прежде всего, надо решить, что ты делал по дороге в Новороссийск.

Затем достала из стола папиросы, положила сверху фотографию сына, чмокнула его в щёку и вышла.

Лавр закурил и взял фотокарточку в руки. На него смотрел, насупив сросшиеся брови, вихрастый белобрысый мальчуган в светлой рубашке и длинных штанах с помочью через плечо. «Я тоже в детстве блондинистый был», – мелькнула мысль, и на мгновение, неведомая сила перенесла его в прошлое. Он вдруг отчетливо ощутил запах нагретого южным солнцем разнотравья и голос матери: – Лавруша, давай быстренько домой! Обед стынет!

Из-под крепко зажмуренных глаз покатились слёзы. Лавр вытер их и судорожно затянулся. Прошлое не отпускало… Мать, отец, бабушка, двоюродный брат, погибший под Перемышлем. Он явственно видел их лица и слышал до боли знакомые голоса.

Звук хлопнувшей двери разорвал цепь воспоминаний и вернул его в реальность. Людмила села за стол, налила себе чаю и, сделав несколько глотков, спросила: – Скажи Лавр, у тебя есть или может, были родственники в Новороссийске?

– Почему были, у меня там тётя, мамина сестра, – он взял в руки фотографию и вопросительно посмотрел на неё, – я оставлю себе?

– Да, конечно…– кивнула она, – ты знаешь её адрес?

– Знаю. Это для того, чтобы объяснить моё появление?

– Правильно, – и пристально посмотрев на него, спросила – скажи Лавр, только честно, ты у белых не служил? Это буду знать только я.

– Нет, – твердо ответил он и, не дожидаясь очередного вопроса, продолжил, – в январе меня ранило под Шамхором. Как только в марте встал на ноги, сразу начал пробираться на Кубань.

– А что в Баку не остался, говорят очень красивый город?

– Красивый, но там образовался какой-то вакуум власти.

Людмила удивленно вскинула брови: – Это как?

– Дашнаки25, мусаватисты26, эсеры27, Бакинский совет… Я не мог, да и не хотел разбираться в этом бедламе. Шаумян28 вроде бы создал коалицию между большевиками, армянами и мусульманами, однако она продержалась недолго. Вернулся домой, мама не дождалась, родственники неизвестно где. Попытался найти тебя. Работал, где придётся. Думал, что всё успокоится, а когда надежды закончились, решил бежать, – он закурил и твёрдо добавил – воевать я не буду!