Я вначале слушал его с предубеждением, но энтузиазм этого офицера покорил меня, и я взял эту лодку себе на заметку. По моей просьбе ее проверили на специальной станции, и оказалось, что по сравнению с предыдущим замером шумность уменьшилась на несколько децибеллов, что было равносильно уменьшению дальности обнаружения лодки вдвое. Такой эффект, и почти даром!

Тогда я стал изучать вопросы шумности на профессиональном уровне и обнаружил, что все мы в этих вопросах серы, как штаны пожарника. Влияния шумности лодки на тактику боя мы не изучали ни в училище, ни в академии. Ни морякам, ни конструкторам этого и в голову не приходило. Привыкли к визуальному обнаружению, а о других способах не думали. Конечно, у нас были специалисты, изучавшие физические поля кораблей: акустическое, магнитное, электрическое, электромагнитное, радиационное, гравитационное, тепловое, гидродинамическое. Но они замкнулись в своих коллективах, работали келейно, часто скрывали свое топтание на месте и не оказывали влияния на тактику использования кораблей и их проектирование. А между тем у «супостата», да и у нас стала появляться аппаратура для обнаружения перечисленных физических полей подводных лодок. Особенное развитие получила техника обнаружения акустического поля лодки. Гидроакустические станции начали устанавливать не только на кораблях, но и стационарно на якорях в подводном положении. Цепь таких американских станций перегородила Северную Атлантику и предупреждала о выходе наших лодок на этот театр.

Вникая в детали проблемы, я узнал, что закономерности происхождения звуков в воде таковы, что при уменьшении мощности акустического сигнала на несколько процентов дальность его обнаружения уменьшается в несколько раз. Значит, есть смысл поработать в этом направлении!

Я также узнал, что каждому механизму, корпусным конструкциям, гребным винтам и валам соответствует своя частота колебаний. Некоторые механизмы «визжат» весьма характерно, они имеют так называемые дискретные составляющие шума, по которым, если настроить на эту частоту чувствительную прослушивающую аппаратуру, можно не только обнаружить подводную лодку, но и определить, какая именно это лодка. Все это поняли не только специалисты, но и подводники, которые научились прослушивать друг друга, выявлять свои недостатки и делать для себя полезные выводы.

Получив все эти и другие сведения, я кардинально изменил свое оьношение к шумности лодок. У меня возникло желание действовать и этим самым помочь решению сложной проблемы. Пошел по старой схеме: доложил начальству, оно назначило меня руководителем рабочей группы и послало на северодвинский судоремонтный завод конкретно разобраться в деле и дать рекомендации по этому вопросу. Я включил в группу специалистов по физическим полям Громака и Добродеева, заместителя главного конструктора Горигледжана и несколько человек с завода.

Работу мы построили по такой программе:

– анализировали предремонтную диаграмму шумности стоящей в ремонте лодки для выявления пиков шумности («дискреток»);

– выясняли, какими механизмами создаются эти «дискретки»;

– вырабатывали меры по ликвидации «дискреток»;

– оценивали трудоемкость этих мер, их технологичность и влияние на продолжительность и стоимость ремонта;

– оценивали целесообразность выполнения рекомендованных конструкторским бюро, в зависимости от чего, одни работы поддерживали, а выполнение других переносили на следующий ремонт, чтобы не задерживать эту лодку дольше установленного государством плана срока сдачи, а третьи вообще отметали;

– контролировали мероприятия по так называемой «акустической культуре, предусматривающие правильное закрепление элементов конструкций, ликвидацию акустических мостиков на корпус корабля и другие работы.

Поскольку у нас с заводом был большой опыт согласования ремонтных ведомостей, завершающие три пункта программы мы выполняли быстро и споро. Рядом со мой сидели заводские конструктор, технолог и работник бюро цен. Для решения кое-каких вопросов у нас хватало собственных знаний, сомнительные вопросы мы отдавали на проработку в заводские подразделения и довольно быстро получали от них ответы. В рабочей группе оказалось двое несогласных с нашей «расправой» с рекомендациями бюро; они настаивали на том, чтобы в акте комиссии было записано их особое мнение. Я им ответил, что никакой комиссии не существует, а есть рабочая группа, которая свою работу закончила. Никакого акта я составлять не буду, подпишу с заводом дополнительное соглашение на ремонт, а членов группы с благодарностью отпущу по домам.

Итоги работы были такими: ремонт подорожал на 4 млн. рублей, а сроки остались прежними. Теперь надо было ждать конца ремонта, чтобы получить диаграмму шумности во время испытаний Большинство строящихся и ремонтируемых лодок в Северодвинске испытывалось не позднее конца ноября, чтобы успеть пройти горло Белого моря до ледостава. Проверка шумности всех лодок производилась одной и той же контрольной станцией, так что результаты легко можно было сравнить.

И вот победа! Наши лодки стали выходить из ремонта с шумностью меньшей, чем у строившихся, а ведь на тех применялись новейшие разработки по этой проблеме.

Нельзя сказать, что вопрос с шумностью был решен нашей рабочей группой раз и навсегда. Приобретался опыт, углублялись знания, возникали новые проблемы. Были случаи, когда уменьшив шумность какого-либо механизма «дискретку» полностью ликвидировать не удавалось, так как в тени шума этого механизма находился шум другого, и теперь приходилось браться за него. Иногда шум не могли устранить никакими силами. Например, циркуляционные насосы кормовых холодильных машин сначала «лечили» тем, что подрезали у них крылатки. Не помогло. Оказывается, конфигурация трассы была такова, что шум вызывался самим потоком воды, а изменить эту конфигурацию на «живом» корабле невозможно.

Таким образом, наша рабочая группа положила начало, создала перелом и дала направление работе по борьбе с шумностью на действующих подводных лодках.

Заканчивая описание трех основных направлений своей деятельности: ремонт, перезарядка реакторов и модернизация атомных подводных лодок, должен сказать, что это описание далеко не исчерпывающее, а касается лишь того, что за давностью лет перестало уже составлять государственную тайну, но еще не забылось.

В описании этих направлений я не смог найти места, куда можно было бы вставить еще несколько эпизодов, сыгравших немалую роль в формировании меня как военного инженера. Некоторые из них обошлись моей нервной системе довольно дорого. Задачи, которые столи передо мной в этих случаях, походили на задачи военного времени и, хотя я не был в то время под бомбежкой, я учился тому, что должен был делать на своей должности во время войны. Я излагаю эти эпизоды отдельно.