Но были у меня и поражения в схватках с создателями новой техники. Я уже упоминал о реакторе с жидкометаллическим теплоносителем, так называемом «коне Лейпунского». Этот «конь» то и дело преподносил нам сюрпризы. Часто это были такие головоломки, что на их разгадки уходили чуть ли не месяцы. Мне трижды приходилось выезжать для устранения последствий аварий на этом реакторе. И каждый раз мы были бессильны устранить причины аварий, так как они были связаны с основополагающими принципами энергоустановки.

Своими сомнениями я поделился с Борисом Акуловым и Володей Рудаковым и выяснил, что их выводы полностью совпадают с моими. Обращался я и к самому Александру Ильичу Лейпунскому, который уклончиво заметил, что наука находится только в самом начале изучения вопроса, а мы имеем дело с совершенно неисследованными явлениями.

Когда я учился в Обнинске во второй раз, мне показалось, что скомпрометировавшие себя принципы повторяются в новом проекте. Чтобы до конца убедиться в этом, я составил письменный вопросник из 18 пунктов и попросил преподавателя учебного центра ответить на них на следующем занятии. К следующему занятию он ответы не подготовил, но пообещал, что по моим вопросам будет прочитана специальная лекция. Физиков в Обнинске, как селедок в бочке, среди них разыскали наиболее компетентного лектора. Послушать эту лекцию пришли все преподаватели и руководство учебного центра. Мои сомнения были полностью подтверждены.

Вернувшись в Москву, я сейчас же написал доклад, в котором изложил свое мнение о необходимости отложить строительство новых кораблей или строить их с другими энергетическими установками.

Акулов мой доклад завизировал, а Новиков, прочитав, долго думал и принял решение отправить доклад в ГУК ВМФ. В общем-то, он его отправил по правильному адресу, но сам от участия в этом деле устранился, оставив меня один на один с проблемой.

Примерно в это же время я был вызван по какому-то вопросу в аппарат ЦК КПСС к Свету Саввичу Турунову. Он меня приглашал не в первый раз, был моим ровесником, окончил наше училище двумя годами позже меня, поэтому я счет возможным высказать свою позицию, когда речь зашла об этом проекте лодок. Надо заметить, что это был с моей стороны чрезвычайно рискованный шаг, так как в этой инстанции нам разрешалось излагать только апробированные начальством тезисы. Отступлений от этого правила не терпели ни работники аппарата ЦК, ни начальники. Свет Саввич одернул меня, сказав, что подобные суждения он слышит в первый раз, а с этим проектом его знакомили куда более компетентные люди, чем я.

В.А.Рудаков, которого назначили заместителем начальника ГУК, высказался там в духе нашего с ним мнения об этом проекте, но его вызвал В.А.Фоминых и предупредил, что они не сработаются, если Рудаков не изменит своей позиции.

Через некоторое время меня пригласил в ГУК контр-адмирал Вадим Михайлович Соловьев. Перед ним лежал мой доклад. Вадим Михайлович разговаривал со мной осторожно и ласково, как с больным, боясь, очевидно, что я его прерву и назову своими именами те вещи, которые он старался не упоминать. Так разговаривают с изобретателями, которых считают слишком увлеченными и в то же время агрессивными.

В моем докладе была ссылка на лектора из Обнинска. Оказывается, его разыскали и проверили у него достоверность моих тезисов. Вадим Михайлович по каждому из указанных мною недостатков рассказал, какие предложены пути их преодоления, что делается для этого в НИИ и на заводах. ГУК открыл две новые научно-исследовательские работы, как мне показалось, в связи с моим докладом.

Какая-то польза от учиненного мною переполоха, следовательно, была, но все научно-исследовательские работы не опережали строительство новых лодок, а отставали от него, и они не изменяли основополагающих принципов энергоустановки, а лишь сглаживали негативные стороны там, где это было возможно.

Послушав Вадима Михайловича, я долго молчал, оценивая ситуацию. Никто не опроверг моих суждений, но никто и не поддержал. Строительство лодок было уже развернуто, в него включились крупные предприятия, и требовалась очень большая смелость от тех, кто мог бы приостановить этот процесс. А они уже проделывали дырочки в своих пиджаках и тужурках для крепления ожидаемых наград.

Известны высказывания литературоведов и деятелей искусства, в которых они восторгаются рыцарем печального образа Дон Кихотом именно за его сражение с ветряными мельницами. Я этих восторгов не разделяю. Я сказал Вадиму Михайловичу, что ответом удовлетворен, так как мое предупреждение специалистам понято правильно.

Но зря трудился Монетный двор, и напрасно портили вельможи свою одежду. На первой же построенной лодке еще до ее сдачи произошел полный набор несчастий, о которых я предупреждал, да еще и сверх того. Я о своем докладе никому напоминать не стал, так как и без того все вылезло наружу.

В 60-е годы наша промышленность освоила изготовление титановых сплавов и их применение для корпусов подводных лодок. Титан – замечательный материал. Он по прочности конкурирует с лучшей легированной сталью, а по удельному весу в два раза легче. У него есть и другие преимущества – немагнитный материал, не подвержен коррозии. Он, правда, требует к себе вежливого обращения: пока не организовали в цехах соответствующий микроклимат и чистоту на уровне хирургической операционной, титан сварке не поддавался. В конечном итоге судостроители надежно овладели этой технологией, что приумножило научно-технический потенциал нашей страны.

Но, восхищаясь чудесными свойствами титана, я считал, что он хорош везде, кроме подводных лодок.

Всем известен закон Архимеда: вес тела, погруженного в жидкость, равен весу вытесненной им жидкости. При использовании титана у надводного корабля расчетные вес и объем будут разниться немного, изменится расчетная ватерлиния – корабль будет глубже или мельче сидеть в воде. Если же подобное неравенство будет иметь место на подводной лодке, она перестанет быть таковой, она будет или только погружаться или только всплывать. Поэтому в кораблестроительных расчетах для подводных лодок добиваются полного тождества весов, о которых идет речь в законе Архимеда. Следовательно, большому весу соответствует просторный объем, а маленькому – теснотища в отсеках.