Минуты протекали за минутами, складывались в часы. Свеча давно погасла, и когда Илис понадобилось сходить на ведро, девушке пришлось снова искать его в темноте.

Потом девушка снова легла. Эта пытка ожиданием была невыносимой. Илис с тоской думала, что теперь она будет повторяться каждый день, от одного визита варвара до другого. Она никогда к этому не привыкнет, только, если повезёт, потеряет рассудок от постоянного насилия, и тогда с корабля на землю врага сойдёт забывшая своё имя сумасшедшая, которой будет абсолютно всё равно, кому продавать за кусок хлеба своё тело.

Конечно, если кто-то ещё прельстится этим телом. После недели в трюме она будет грязной и вонючей. Илис подтянула лицо к коленям, обхватив их руками. Её измученное тело отозвалось тупой тянущей болью, но девушка не пошевелилась. Её отчаяние было так велико, что рассудок отказывался принять его, милосердно подменяя обманным равнодушием.

Когда открылась дверь, Илис не пошевелилась.

– Вот упрямая гритка! – недовольно сказал её конвоир, ставя на стол новую свечу и котелок с едой. – Лучше ешь, глупая! Ничем хорошим это не кончится.

Девушка промолчала, не повернувшись к молодому варвару. Парень поворчал и вышел, унося остывшую утреннюю еду.

Вот и хорошо. Пусть они оставят её в покое! Однако она пробыла одна совсем недолго. Скоро дверь камеры снова раскрылась. Илис напряглась, ожидая увидеть варвара, но это был Зелин.

Мужчина сел напротив, внимательно глядя на девушку.

– Карко сказал, что ты не ешь, - сказал лекарь. – Тебя тошнит? Голова болит?

Её, конечно, тошнило, но вовсе не от того, что варвар ударил её по голове. Она только сожалела, что тот сдержал свою силу.

– Нет, - сквозь зубы ответила девушка. – Зачем ты пришёл?

– Помочь тебе. Я не рин, Илис, и я тебе не враг.

Девушка молча отвернулась к стене, и Зелин мягко сказал:

– Сейчас тебе кажется, что твоя жизнь кончена, но это не так. Таур Керт суров, однако он не зверь. Вожака справедливее среди ринов ещё поискать. Он не причинит тебе зла, если ты будешь…мягче с ним.

Илис горько усмехнулась. Раб был очень деликатен и не сказал прямо, что она должна делать, чтобы ублажить варвара. Но разве от этого менялась суть? Чтобы выжить, она должна стать наложницей. Вот только зачем ей такая жизнь?

– Это ведь ты спас меня? – враждебно спросила она. – Зачем ты это сделал?

Некоторое время Зелин молчал, крутя в пальцах кожаный гайтан.

– Может быть, умереть и было бы легче, - сказал он. – Но разве ваши боги не говорят, что человек должен пройти свой путь до конца, как бы ни было больно и страшно?

– Чтобы вернуться из-за грани свободным и счастливым? – с горькой насмешкой спросила Илис. – Разве я могу быть свободной и счастливой в новой жизни, когда буду знать, что предала собственное тело и позволила растоптать душу? Мне не нужна свобода такой ценой!

Зелин возразил:

– Вряд ли ты будешь помнить, кем была и что с тобой случилось. Боги милосердны. Может быть, в новой жизни ты и вовсе будешь мужчиной.

– Не болтай чепухи! – взвилась Илис.

Лекарь неожиданно улыбнулся:

– Для тебя так оскорбительно родиться мужчиной? Пойми, тело – не главное. Только твой дух делает тебя человеком. Я глубоко уважаю тебя за то, что ты сделала вчера, за то, что твой дух оказался сильнее слабого тела, сильнее боли и унижений. Но сегодня ты снова решила, что важнее сберечь тело, и оттого не хочешь жить.

Илис вскочила, с ненавистью уставившись на мужчину:

– Я не могу разделить себя на две половины! – крикнула она. – Мой дух и моё тело – это одно целое! Если я позволю глумиться над моим телом, разве может остаться твёрдым мой дух?!

– Может, - уверенно сказал Зелин. – Если ты скажешь себе, что останешься собой, что бы с тобой ни случилось, что стойко перенесёшь все испытания, боги не оставят тебя без своей помощи и защиты. Ты ещё вернёшься домой, Илис. Я верю в это.

– Уходи! – сказала Илис сквозь зубы.

Зелин долго смотрел на неё, потом кивнул.

– Выпей это, - лекарь положил на стол небольшую фляжку. – Это госмея. Ты ещё слаба после яда.

Она снова осталась одна. Свеча, потрескивая, горела на столе, пока не погасла, застыв лужицей воска.

Девушка лежала, глядя в темноту перед собой, но эта темнота больше не казалась страшной. На душе её был тот же мрак.

Раб сказал страшные вещи. Тем более страшные, что в его словах была своя правда, с которой не могла смириться Илис. Девушка горько усмехнулась своим мыслям.