Уязвимая до тошноты, я передвигалась вслепую, меня вели, как ребенка, потому что открывать глаза было опасно. В те томительные часы моя жизнь полностью зависела от другого эльфа. От Элендила. А он все продумал до мелочей. Защитил от ожогов каждый сантиметр моей кожи, позаботился даже о ладонях. Ничего не укрылось от его внимания.

В какой-то момент, когда он затаскивал меня, беспомощную, наверх, я не удержалась, открыла глаза и увидела его руки. Они были все в крови. И этими окровавленными руками он тянул за шершавый вьерн, раня себя еще больше, но поднимая меня на скальный выступ.

А потом он спас Малаггара, эльфа, от которого с самого своего приезда не видел ничего хорошего, помогать которому не имел ни единой причины. Просто услышал, что Малаггар в беде и бросился на выручку без раздумий, без малейших сомнений, словно тот был ему другом или родной кровью.

В один из этих моментов простое восхищение внешностью переросло в нечто более глубокое — восхищение личностью. Оказалось, мужчину можно не только хотеть, но и уважать. Выяснилось, что храбрость, дерзость, самоотверженность — черты очень сексуальные.

Пожалуй, перед тем как соблазнять Элена, надо было получить разрешение Визарры, убедиться, что она не против поползновений в сторону своего мужа. Так, на всякий случай.

Но я боялась: вдруг откажет.

Не вдруг — откажет обязательно. В этом можно было не сомневаться. И откажет не потому, что Элен ей дорог, — из вредности. Ведь нет ничего приятнее, чем насолить родной сестре.

В сводчатой пещере царила гулкая тишина, нарушаемая лишь плеском воды подземного озера. Ближе к поверхности вода становилась холоднее, а снизу ее подогревал алкорн — драгоценный камень, ради которого люди снаружи готовы были перегрызть друг другу глотки. Он стоил дороже золота, дороже алмазов — источник неиссякаемого тепла и света. В холодные зимы дроу прогревали с помощью кусочков алкорна свои жилища. Месторождения алкорна считались главным богатством Гремвола.

Оттолкнувшись от каменистого дна, я поплыла на середину подсвеченного изнутри озера. Элендил наблюдал за мной с берега, то и дело безотчетно касаясь воротника туники, словно здесь, в прохладной пещере, ему было душно. Пусть он не решался присоединиться ко мне, зато не спускал с меня глаз. Смотрел с зачарованным видом, снова и снова тяжело сглатывал. На его красивом лице играли голубоватые блики от воды.

С улыбкой я перевернулась на спину, раскинула руки и позволила воде меня держать. Я знала, что за мной наблюдают, чувствовала на себе чужой внимательный взгляд так, словно это был не взгляд вовсе, а ласкающие пальцы, которые робко путешествовали по моему телу, изучая его. Сегодня на мне была юбка из легкого материала, и сейчас она задралась почти до талии, обнажив кусочек ткани, намокшей и облепившей промежность. Мокрая ткань — ткань почти прозрачная.

Сколько прошло времени, прежде чем к обычному, едва слышному плеску волн добавился плеск чуть более громкий — плеск, с которым ноги погружаются в воду. Я улыбнулась: решился-таки. Дождавшись, когда Элендил подплывет ко мне, я резко перевернулась на живот и схватила его за плечи. Мы оказались так близко друг к другу, что почти соприкоснулись носами.

Глава 20.1

Он должен уйти. Извиниться перед Лейной, сослаться на неотложное дело и вернуться в покои Визарры. Его супруга прикована болезнью к постели, а он за ее спиной развлекается в компании другой женщины. Это неправильно, даже подло. Пусть Визарра не идеальная жена, но она нашла в себе силы принять ситуацию с их браком и предложить нелюбимому мужу перемирие.

Элендил знал, как тяжело ей было отказаться от своих коварных замыслов и смириться с требованиями мирного договора, с необходимостью родить ему двоих детей. Но она это сделала — отбросила гордость, признала Элендила членом своей семьи, даже пыталась его защищать. Он не мог отплатить ей черной неблагодарностью. Не хотел портить их только-только начавшие налаживаться отношения. Лейна была мечтой, недостижимой, недосягаемой, а Визарра — его реальностью. Глупо жертвовать тем, что имеешь, ради мечты, которая никогда не исполнится. Он должен думать о семье, о долге, о страдающей, слабой, как котенок, супруге, до сих пор неспособной подняться на ноги.

По законам Гремвола, прежде чем отправиться на прогулку с Лейной, он был обязан получить разрешение Визарры. По законам совести вообще не должен был никуда идти, пока жена болеет. А уж купаться в озере наедине с красивой эльфийкой… Ситуация слишком провокационная. Еще не измена, но хождение по краю.

«Надо уйти, — снова мысленно сказал себе Элендил, но вместо этого, как зачарованный, ступил в воду. — Но мы же ничего предосудительного не делаем, — тут же попытался он себя оправдать. — Просто искупаемся. Что в этом такого?»

И плавать они будут не голые, а в одежде. Общение с другой женщиной не измена. А с Визаррой сейчас сидит Малаггар, он не отходит от ее постели ни на шаг и очень не любит, когда Элендил тревожит их покой. Так почему бы и правда не развеяться? Не торчать же круглыми сутками одному в пустых комнатах.

Вода колыхалась у его бедер, поднималась выше и выше. С каждым шагом Элендил чувствовал, как все больше намокает его одежда, как она тяжелеет и липнет к телу. Мелкие камешки на дне острыми гранями впивались в босые ступни. Он шел, не сводя глаз с лежащей на воде Лейны, с ее раскинутых рук, с обнаженных ног, блестящих от влаги, с ее округлой груди, обтянутой мокрой тканью, с ее твердых сосков, которые эту ткань приподнимали.