Шрифт:
– - Какая ж тут тюрьма?
– - удивился следователь.
– - Здесь колония, -и как-то небрежно, совсем тихо спросил: -- Ты зачем ножницы украла?
– - Сто вы, сто вы!
– - заторопилась Архинчеева.
– - Как полозэно, товались насяльник, мастелу исдала. Мой помосница видел...
– - Рыжая, что ли?
– - вскинул глаза следователь и вцепился взглядом в узкие щелки на лице Архинчеевой.
– - Ана, товались насяльник, ана!
– - Ну, мало ли... Сначала сдала, а потом стебнула.
– - Цюзое не белу, товались насяльник!
– - так искренне возмутилась Архинчеева, что следователь все-таки ей не поверил.
– - А что у тебя за ссора была с Конышевой?
– - все-таки решился он сегодня произнести эту фамилию.
– - Коны... Нисево, товались насяльник... Сипуха... По лаботе...
– - Но ты угрожала ей.
– - Я-а?! Конысэв -- холос девиска. Моя типель Конысэв лубит буду!..
"Рыжей, что ли, тебе мало?" -- подумал следователь, но вслух сказал совсем иное:
– - А чем ты убила отчима?
Архинчеева окаменела. Соврать можно было кому угодно, но только не следователю, который явно прочел ее "Дело".
– - Носнисами, -- почти неслышно произнесла она.
– - Ладно, иди, -- махнул следователь рукой.
– - Скажи Артюховой, чтоб зашла.
Архинчеева с поклонами отступила к двери, нашарила ручку и сумела потянуть ее на себя, не меняя раболепского наклона. Слова ненависти к следователю бурлили у нее в голове, и, если б не колония, она бы обрушила их на этого противного, высокого и краснощекого, как девка, парня, но вместо этого она растягивала и без того широкое лицо улыбкой и все пятилась и пятилась, косолапо подворачивая короткие кривые ноги, пока не наткнулась спиной на Артюхову.
– - О, хорошо, что ты здесь!
– - приветливо махнул Артюховой следователь.
– - Заходи!
– - Здравствуйте, -- побыстрее закрыла Артюхова дверь за Архинчеевой.
Ее пугало панибратское "ты", пугал неожиданный напор следователя, и она как можно отчетливее старалась отгородиться от него официальным "вы", со страхом замечая, что и это не спасало.
– - Присаживайся, -- придвинул ей стул вставший следователь.
– Слушай, как ты с такими дурами общаешься? От них же свихнуться можно!.. А ты сколько уже в колонии?
– - Семь... Семь лет с небольшим, -- ответила Артюхова, стараясь не смотреть в глаза следователю.
– - Ну-у -- семь лет! Тебе орден пора давать! Я уже за пару дней от твоих красавиц офонарел! Одна ширяется, как хиппи, другая -- лесбос мирового уровня, третья...
– - Они несчастные, -- тихо прервала речь следователя Артюхова.
– - Их понять нужно... Такое поколение...
– - Ничего себе: понять! Она, -- показал он на дверь, за которой скрылась Архинчеева, -- отчима по пьянке закалывает, как кабана, ножницами, а я ее понять должен?! И кто мне даст гарантию, что она свой навык еще раз не использует? Свой барьер она уже переступила...
– - Отчим ее изнасиловать хотел. Вот она и ...
– - Ладно. Это все лирика, -- наконец-то сел следователь, у которого от возбуждения краснота со щек растеклась про всему лицу.
– - Что по Конышевой?
Артюхова поправила юбку, которая все равно не хотела натягиваться на колени, поплотнее сдвинула ноги, выпрямилась на стуле и только теперь посмотрела в глаза следователю.
– - Ее землячек в колонии -- семь, но ни с одной из них до посадки она не встречалась. Конышева вообще какая-то нетипичная. Единственное, что ее роднит с большинством других девушек в колонии, -- отсутствие отца... В общем, она и другие воспитанницы -- как земля и небо.
– - Прикидывается?
– - посомневался следователь, у которого в голове царила приятная пустота от сидящей всего в полутора метрах от него Артюховой.
– - Не похоже... Знаете, я уже многих здесь перевидала. Она -- не испорченная девушка. И потом много странного... Знаете, она всем упорно говорит, что не совершала ограбления магазина...
– - Знаю, -- кивнул следователь, чтобы под этот кивок еще раз бросить взгляд на полные ноги Артюховой.
– - И то, что здесь происходит, похоже на продолжение странностей...
– - Значит, так, -- поднял истомленные глаза следователь.
– - Это все -- лирика. А мне нужны факты. Я до сих пор мечусь между версией о том, охотились и вправду на Мурку, и домыслом, что все-таки хотели убить Конышеву. Ножницы, как средство убийства, суживают круг подозреваемых до твоего отделения...
Артюхова нервно мигнула.
– - Но не более, -- он заметил, что на широкой груди Артюховой чуть разошлась рубашка и показались белые кружева лифчика, и резко подался влево, чтобы рассмотреть получше.