Мотоцикл застрекотал, выпустил струю голубоватого дыма и, словно за кем-то в погоню, сорвался с места.

Джума в шлеме и очках кричал:

— Не волнуйся, Халима-апа, ты поговоришь с мужем. — А в душе ругал ее почем зря: «Все-то ты не так сделала, Халима-апа. Не понимаете вы Шаммы. Да, он пьет, но у вас он водки не просит и вам не предлагает. И вы ему не предлагайте, он злится, что вы его на бутылки меряете, а он тоже человек…»

Джума мог бы все это сказать и вслух, да не хотелось ему еще больше расстраивать Халиму. Еще успеется, скажу.

Наконец доехали до станции. Но раз началось невезение, то конца скоро не жди: на перроне им мигнули, удаляясь, огоньки последнего вагона.

— Говорила же я, что невезучая, поворачивай свой драндулет, — горько сказала Халима-апа.

— Нет, Халима-апа, ты еще плохо знаешь Джуму. Если я начал дело, то на полдороги не брошу…

Он зашел в какой-то дом на станции, попросил бензина и снова завел мотоцикл.

— Под лежачий камень вода не течет, Халима-апа, едем в город.

Женщина не поверила своим ушам: нет, каким надо быть нахалом, чтобы решиться ехать на этой тарахтелке в город!

По асфальту мотоцикл поехал мягче. И быстрее. Но Халиме казалось, что они стоят на месте, она то и дело кричала на ухо Джуме:

— Джума-джан, быстрее, быстрее!

— Что я могу поделать, не тянет больше, Халима-апа!

— Тянет, тянет, быстрее!

Джума смотрел то на спидометр, то на дорогу, а думал совсем о другом: мы тут несемся сломя голову, а вдруг там скажут — «Вы опоздали!» Это ведь не обычный разговор мужа с женой. Халима-апа, бедняжка, десять лет ждала этого приглашения, а теперь вдруг не поспеет.

И все же мотоцикл Тагана-ага выдержал все и привез их в город. Они пересекли несколько улиц и наконец подъехали к телеграфу. Джума, не дожидаясь, пока Халима-апа слезет с мотоцикла, ворвался на переговорный пункт и протянул телефонистке в наушниках вызов:

— Девушка, Джезказган должен быть, — сказала у него из-под руки подоспевшая Халима. — Там Ахмедьяр Омаров ждет. Соедините побыстрее!

Дежурная удивленно посмотрела на странную клиентку, взяла телеграмму, отложила в сторону и сказала:

— Ждите, я сама вас вызову!

— Легко сказать «Ждите!» — вздохнула Халима-апа. — Можно врача в поликлинике ждать. Можно в магазине очередь выстоять. Но как ждать сейчас? Она должна поговорить с мужем.

— Почему ждать, зачем ждать? — чуть не влезая в окошечко, запричитала она. — Он сам вызывал, в шесть часов пусть придет жена, сказал. Я Омарова, его жена, не видите разве — уже шесть часов, даже больше. Девушка, вы меня слышите? Я говорю…

— Ждите, тетенька, понятно? Ждите, — повторила телефонистка.

Ничего не было понятно Халиме-апе. Она и так уже десять лет ждет, и опять ждать?

Словно в поисках поддержки она огляделась по сторонам.

— Мы успели, Халима-апа, теперь не торопитесь, — успокоил ее Джума. — Отдохните немного, сейчас вас вызовут.

— Мы-то успели, чего только не натерпелись, чтоб успеть, а ей и дела нет…

— Ничего не поделаешь, раз сказали ждать, надо ждать…

— А я не хочу, почему эта девчонка заставляет меня ждать?.. Я согласна до завтра, до послезавтра ждать, только не из-за этой девчонки, а из-за Ахмедьяра.

Дежурная только улыбнулась. Как ни хорохорилась Халима-апа, пришлось ей подчиниться порядкам. На телеграфе стоял гул, и вдруг все стихло. Радио донесло: Медунцов! Львов — третья кабина… Медунцов! Львов — третья кабина… Оразова! Керки — сорок шестая кабина… Оразова! Керки — сорок шестая…

Каждый раз, когда называли очередную фамилию, Халима-апа смотрела с завистью. Ей все казалось, что сейчас кто-нибудь возьмет да и уступит ей очередь: «Иди, тетушка, поговори за меня». Но телеграф не автобус, свой разговор не уступишь.

И вдруг назвали ее имя.

— Омарова! Джезказган — тридцатая кабина!.. Омарова! Джезказган — тридцатая…

Халима-апа и стояла около тридцатой кабины, но, ничего вокруг не видя, заметалась по залу. Джума, улыбаясь, открыл дверь кабины.

— Теперь не спешите и разговаривайте, — сказал он, закрывая дверь снаружи.

Халима-апа сжала трубку, словно пожала теплую руку мужа и, не поднеся ее к уху, начала кричать:

— Алле, алле, Ахмедьяр!..

— Не торопитесь, сейчас соединю, — раздался в трубке голос дежурной.