Однако Батыр настоял на своем, и отец вынужден был отправиться в дом Байгельды и Сенем-ханум…

…Все эти картины пронеслись в голове у Пальвана-ага, пока он сидел перед родителями Тязегуль. Он был в растерянности. Решимость высказаться то возникала, то тут же исчезала. «К кому из родителей первому обратиться?» — мучился Пальван-ага. «К Байгельды-ага? Но он же, как ребенок, благодушен и бесхитростен. Может, он и не знает, какой калым за дочь заломила жена? Начать разговор с Сенем-ханум? О, аллах, для этого нужно иметь толстую кожу, как на подошве верблюда… А если даже и приступить к разговору, то в какой форме? Грубить нельзя, а начнешь вежливо, то Сенем-ханум найдет тысячу доводов в доказательство своей правоты. К тому же она будет права, потому что ее дочь ничем не хуже других, за которых берут не меньше. Как же быть? Потом… ведь Сенем-ханум может возразить мне, что и невеста придет в дом не с пустыми руками… А еще добавит, что девичий калым, что талая вода, едва, мол, хватит на то, чтобы справить той… И вообще, скажет, о чем, дескать, вы думали раньше, еще вчера? М-да… Нет, надо решительно заявить, как советовал Батыр: «Торги наши не состоялись, сын не хочет купленной невесты, верните калым! Но с Сенем-ханум шутки плохи, может так разойтись эта чертова баба, что камня на камне не оставит, да тут и сам дьявол не устоит. Бросит мою обувь за порог да и выставит за дверь со словами: «Не ты, Пальван-ага, растил и лелеял мою дочь, так что вот тебе бог, а вот тебе — порог!..»

После бесчисленных вариантов Пальван-ага пришел к выводу, что лучше начать с Байгельды-ага.

Улучив момент, когда Сенем-ханум вышла из комнаты, Пальван-ага обратился к чабану:

— Байгельды… Я… вот… хочу с тобой посоветоваться…

Отец невесты в это время, размечтавшись, тщательно обдумывал, как бы лучше выглядеть на свадьбе дочки, но вынужден был оторваться от сладких грез и внимательно взглянул на гостя.

— Как говорится, халат скроенный по согласию, не будет короток… Слушаю, Пальван-ага, выкладывай свои соображения…

Но не сразу заговорил яшули. Гость явно мялся, не зная, как бы поскладнее, не обидев чабана, высказаться. В глазах Пальвана-ага отец невесты был куда лучше его самого, достойнее. Ах, как корил себя Пальван-ага, что не смог заранее поговорить об этом с Байгельды. «Почему бы мне, старому дурню, не попросить было Сенем-ханум вызвать чабана с пастбищ для переговоров раньше? Сейчас бы не было такого невыносимого положения… Мы с ним точно дотолковались бы… А теперь?.. А все эти женщины!.. Я, как волчок, закружился между ними… Нет бы посоветоваться с сыном, ведь он уже совсем взрослый человек, так нет же…»

Байгельды-ага, не выдержав, вновь обратился к гостю:

— Ну, Пальван, что у тебя за разговор ко мне?

— Начну прямо. Завтрашнему тою, наверное, не суждено состояться… — опустив голову, тихо произнес Пальван-ага. А слепец, который сидел все это время тихо, не шелохнувшись, будто внимательно уставился на гостя. Чабан, на секунду, замерев, нашел в себе силы выдавить из себя:

— А что… Батыр передумал?.. Ему нравится какая-то другая девушка?

— Нет, нет! — поспешил разуверить его Пальван-ага. — Со слов наших жен, Батыр с Тязегуль постоянно переписывались, пока сын был в армии… Здесь как раз все в порядке… А вот потому Батыр и заявляет, что ему не нужна купленная жена, что, мол, он думал, все у них будет по взаимному согласию… И стоит упрямо на своем.

Теперь замолчал отец невесты. Он, изменившись в лице, лихорадочно обдумывал впервые услышанную новость. До сих пор благодушному Байгельды ни разу в голову не пришло расспросить хорошенько свою жену, какие переговоры она вела с родителями жениха. «Ах ты, ненасытная! Ты, оказывается, из тех, кто, наевшись до отвала, не насытится глазами!» Но как бы ни был разгневан и возмущен чабан, последнее слово, по всему было видно, оставалось за женой. Потому-то Байгельды сам не сказал ничего Пальвану-ага, а беспомощно позвал Сенем-ханум.

— Слышишь, Сенем-джан, что говорит наш кум?

После этого Пальвану-ага стало ясно, что последующий разговор ему придется вести с женой. Сенем-ханум выслушала Пальвана-ага, не перебивая, пока тот полностью не высказался.

— Ну, как теперь нам быть? Давайте решать… — пристально вглядываясь в лица собеседников, спросил Пальван-ага.

— А ничего! — с этими словами Сенем-ханум, гордо подняв голову, прошла в соседнюю комнату.

Пальван-ага и Байгельды с удивлением уставились на дверь, за которой скрылась Сенем-ханум. Вскоре она появилась, с усилием волоча за собой большой узел и ковровый хурджун. Пальвану-ага были хорошо знакомы эти вещи. В узле находились бесчисленные дорогие отрезы, платки, халаты, а в хурджуне — деньги, отданные в счет калыма. Сразу вспомнились все муки, связанные с добыванием этих вещей, из-за которых он погряз в долгах. Сенем-ханум поставила узел с хурджуном прямо перед гостем. Затем она взяла одно из свадебных приглашений с портретами жениха и невесты. Сенем-ханум, разорвав его пополам, протянула отцу ту, где был изображен Батыр.

Мужчины, затаив дыхание, следили за ее действиями. Ни один из них не решился остановить разъяренную женщину. Они знали, что, скажи они хоть единое слово, разразился бы страшнейший скандал…

…Еле волоча ноги, Пальван-ага отправился восвояси. Он ни на чем не мог сосредоточиться, лишь чувствовал ужасную пустоту и смертельную усталость. Ветер все еще бушевал…

С момента ухода Пальвана-ага в доме Байгельды и Сенем-ханум воцарилась мертвая тишина. Чабан, словно парализованный, лежал не шевелясь, а Сенем-ханум, хлопнув с треском дверью, уединилась в соседней комнате.

Байгельды, сколько ни силился, не мог уснуть. Затем он услышал, как малыш с дедом зашептались.

— Деда, а деда! Что, тетя Сенем обиделась?

— Тихо ты, пострел, не надо так громко говорить. Все уже спят…

— А той будет завтра, не отменят?

— Конечно будет, перед свадьбой всегда так… Ни один той без споров не проходит, так в народе исстари говорится, потому что все взволнованы… А той будет… Обязательно будет. Спи, родной, утро вечера мудренее.

Байгельды так и не сомкнул глаз до утра. Что только ни передумал за ночь чабан. Ругал себя за слабохарактерность, нерешительность и за то, что совершенно не может повлиять на жену. Но к рассвету пришел к твердому решению на этот раз не отступаться от своего слова. А он решил, что непременно заставит свою жену вернуть весь калым в дом жениха. И точка. Пойдут вместе с женой и извинятся перед родителями жениха.