Понятия не имею, сколько еще смогу выдержать без презерватива.

Куинн не в курсе — но она единственная женщина, которую я когда-либо трахал без защиты. В каком-то смысле, она у меня первая. Это гораздо больше, чем секс. Это реально, страстно и эмоционально. Это — всё, и теперь я никуда Куинн не отпущу.

Мои глаза закатываются, и я так сильно хочу в нее кончить, что меня прошибает до костей. Сдерживаюсь, прекрасно все осознавая.

В моем мозгу идет война, потому что я, бля*ь, не желаю сдерживаться. Я хочу этого больше, чем когда-либо хотел чего-то в своей жизни. Подобная мысль должна ужасать, но с Куинн все кажется таким чертовски правильным, и остальной мир исчезает, не оставляя ничего, кроме нас двоих здесь, в этот момент.

Наклоняюсь, разрывая нашу связь на долю секунды, прежде чем скольжу обратно.

Куинн обхватывает лодыжками мои бедра, и я целую ее в губы до умопомрачения. Я собственник, и Куинн — моя, но она владеет мной с такой же силой. Ничто никогда не казалось более правильным, чем мы.

Наши языки переплетаются, и я беру ее так глубоко, как только могу. Мы встречаемся взглядами. Клянусь, я вижу в глазах Куинн все ее мысли и чувства, цели и желания.

Врезаюсь в нее снова и снова, длинными глубокими толчками. Эта женщина дает мне все, что я хочу, и даже больше.

Лишь она.

Такая.

Чертовски.

Охрененная.

Прикусываю ее плечо, когда мои яйца напрягаются. Оргазм приближается, и в последнюю секунду я вытаскиваю член и кончаю Куинн на живот, не сводя с нее глаз.

Единственное слово, которое срывается с губ — «моя».

Куинн обвивает руками мою шею, притягивая меня для поцелуя.

После того, как мы переводим дыхание, я лениво улыбаюсь, глядя на ее раскрасневшееся лицо.

— Нам нужен душ. Нельзя же ехать домой в таком виде.

Мы оба смеемся, и Куинн качает головой.

— Определенно. Тут даже не поможет то, насколько хорош ты был в футболе.

***

Чертовски трудно держать руки подальше от Куинн в душе. Не менее трудно обуздать возбуждение, но я знаю, что, если прикоснусь к ней прямо сейчас, то начну уговаривать остаться на ночь. А она нужна своему отцу и должна вернуться домой.

Не сомневаюсь, что позже буду дрочить на ее образ — весь намыленный в моем душе.

Как только мы вытираемся полотенцем и одеваемся, я еще раз притягиваю девушку для поцелуя. Кого я обманываю? Тяну ее к себе четыре раза, обещая, что каждый раз — последний.

Не припомню, чтобы когда-нибудь в своей жизни чувствовал себя таким беззаботным. Цвета стали более яркими, а звуки — более живыми. Такое чувство, что я парю в облаках, совершенно невесомый.

Куинн слишком рано отстраняется от моего последнего поцелуя.

Мои руки инстинктивно блуждают по ее бедрам.

— Дэйкон, мне пора. — ухмыляется она.

— Напиши, когда вернешься домой.

— Хорошо. — Куинн останавливается, чтобы войти в лифт, но прежде, чем я закрываю дверь, она бросается назад для еще одного поцелуя, затем, наконец, уходит.

Когда она исчезает в лифте, меня охватывает пустота, что мне совсем не нравится.

Она — единственная, кто может унять боль глубоко внутри меня. Не видеть Куинн — пытка.

В комнате трезвонит мой мобильный, я бегу в спальню, и на экране высвечивается имя Рика Лоуренса.

Самое гребаное время.

Я ждал его звонка. Провожу пальцем по экрану и подношу телефон к уху.

— Скажи мне что-нибудь хорошее, сучка.

— Лучше, чем хорошее. Давай встретимся.

— В «Гейдже»? — ресторане с хорошим баром рядом с Миллениум-парком. Все работники офиса иногда тусуются там после работы.

— Через пятнадцать минут.

— Идеально. До встречи.

***

Выхожу из такси на Мичиган-авеню, через дорогу от парка. Не хотелось садиться за руль и парковаться в центре города, поэтому у меня появилась возможность свободно подумать о Куинн, не нервничая в пробках. Проходя через стеклянную дверь, замечаю Рика за стойкой бара, опрокидывающего бокал, который, скорее всего, наполнен дорогим виски.

Сажусь рядом с ним и заказываю скотч.

Он не произносит ни слова, просто кладет передо мной папку.

— Уже чую аромат девственной киски.

Господи, ну и парень.

Смотрю по сторонам, убедиться, что в пределах слышимости никого нет.

Рик широко ухмыляется, но смотрит прямо перед собой, явно забавляясь тем, в какое неловкое положение ставит людей. У парня отсутствуют фильтры. Одно дело так разговаривать с парнями в гребаной раздевалке, но Рик позволяет себе подобное абсолютно везде.