С грохотом и треском тяжелое тело городского главы врезалось в массивный стол. На пол полетели посуда и увесистые канделябры, лязгнул упавший на каменную плиту кусок клинка.

Кит снова встал на все четыре лапы, его глаза, подсвеченные активированным голографическим проектором, не отрывались от Хишена. Через панорамные камеры робот получал информацию об остальных присутствующих в зале людях. Минлу уже приняла сидячее положение, кашляя и хрипло дыша, она пыталась освободить шею от веревочной петли. Талгаро возился с облепившей его сетью, стараясь стащить её с головы и спины. Двое разбойников, замерев возле входной двери, во все глаза смотрели на своего поверженного командира. Им явно было не по себе. Для закрепления этого состояния, Кит оглянулся через плечо и уставился пылающим взором прямо на разбойников. Те, увидев синий огонь его глаз, вздрогнули и уже не замерли, а обратились в камень. Для пущего эффекта Кит в очень быстром темпе несколько раз сменил цвет своей поверхности, создавая эффект какого-то безумного мерцания, а затем выключил элвату и стал металлическим. Отвернувшись от потрясенных разбойников, Кит направился к Хишену.

Лежавший на полу глава Гроанбурга, не смотря на чудовищный удар, пребывал в полном сознании. Отбросив обрубок сабли, он, сдерживая стон от резкой раскаленной боли в груди, кое-как подтянул к себе стул и принял сидячее положение. Затем посмотрел на приближавшегося к нему сделанного из металла зверя с двумя пятнами синего пламени вместо глаз. Хишен ощутил робость и смятение, чувства доселе ему практически неведомые, разве что когда-то совсем давно в полузабытом детстве переживал он нечто подобное. Да, сайтонская ведьма сумела на какие-то минуты обескуражить его, удивить, заставить относиться к ней с опаской и даже какой-то толикой уважения, но и всё же она была лишь человеком, стройной симпатичной девушкой из плоти и крови и он просто не мог по-настоящему воспринимать её всерьез и уж тем более испытывать какое-то смятение, благоговение перед ней. Она была лишь красивой строптивой девкой, с которой можно и нужно было бороться. Но теперь он видел перед собой какую-то запредельную немыслимую тварь. Весь его человеческий опыт пасовал перед этим необычным чудовищем, не в силах как-то определить и классифицировать это вне всяких сомнений колдовское создание.

Металлический пёс шёл не спеша, совершенно не по-собачьи ставя одну лапу перед другой. Скорее это напоминало походку кошки. При этом он опустил голову и пристально глядел своими жуткими горящими глазами на мивара. Пёс словно подкрадывался, приготовляясь к последнему убийственному прыжку. И Хишен уже почти не сомневался что это последние минуты его жизни. Но он испытывал не ужас, а некое растерянное удивление и обиду. Он видел главную угрозу в кирмианке, приготавливался к сражению с ней, прикидывал насколько она искусна во владении катаной, а тут вдруг смерть от какого-то омерзительного противоестественного монстра, против которого у него нет совершенно никаких шансов. Это несправедливо, подумал он, и эта мысль почти насмешила его. Всю свою жизнь он твердо верил и убеждал в этом других, что в мире, в природе не существует никакой справедливости, что это высосанное из пальца понятие, придуманное для оправдания слабости одних и жестокости других. И вот в последние секунды жизни он вдруг сам взывает к ней. Хватается за эту убогую соломинку, требует у судьбы какого-то правильного особого отношения к себе. А она смеется ему в лицо. Хишену казалось что он чувствует как бешено колотится его сердце и каждый удар словно бы отдается болью в искалеченной груди. Страшный пес подходил всё ближе. Хишен почти инстинктивно стал пытаться отдалится от стальных челюстей с идеальными клыками. Ему вдруг представилось, что эти клыки сейчас вцепятся ему в лицо и вот теперь он пожалуй ощутил настоящий страх, тоскливо осознавая какая ужасная смерть его ждет. На какой-то миг ему даже подумалось, что вот это как раз и будет справедливостью, за все тех кого он убил, замучил, изнасиловал, унизил. И это была настолько дикая и нелепая мысль для него, что он просто застыл словно его оглушили ударом по голове.

Пёс остановился в каком-то метре от Хишена и очень низким, утробным голосом произнес:

– Что ты знаешь о девочке?

В голове мивара возобновились мыслительные процессы. Несколько секунд он изумленно взирал на говорящую собаку, а потом его обреченная душа радостно запела в упоительном предвкушении того что он может быть будет жить. В его голове блистательной надеждой сверкнула мысль, что может как и в случае с сайтонской ведьмой у него еще есть шанс выжить, надо только быстро и искренне рассказать всё что он знает об этой синеглазой племяннице проклятого судейского.

– Она приехала сюда вместе с королевским судьей Мастоном Лургом. Лург выдавал её за свою племянницу. Ему нужны были свежие лошади и пища. Я дал ему и то и другое. Клянусь всеми богами, с Элен здесь обращались как с родной. Её накормили, напоили и она даже пару часов поспала. Затем они уехали. Как я понимаю в Акануран. – Хишен преданно смотрел в огненные глаза металлического зверя. Припомнив о чём его спрашивала сайтонка, он поспешно добавил: – А с Лургом мы давно уже знакомы, были у нас… гм, как бы некоторые общие дела. Он та ещё падла, и своего не упустит и с чужого поимеет. Сволочь судейская одним словом.

Кит выключил проектор и Хишен увидел черные глаза, в которых невозможно было различить зрачков. Исчезновение синего огня мивар счел добрым знаком, но по-прежнему не смел пошевелиться, ибо черные глаза смотрели на него очень внимательно и с какой-то ледяной задумчивостью. Между тем Кит действительно размышлял. Впервые он взвешивал все за и против целенаправленного умышленного умерщвления человека. Его мозговые структуры буквально раскалились, пытаясь найти верное решение, пытаясь соотнести ценность данной человеческой жизни с той степенью ущерба и угрозы, что она несла другим людям. Смерть данного индивида вне всяких сомнений являлась очевидным выигрышем для человечества в целом. Но нежесткие ограничения этических норм, заложенные в искусственный интеллект робота, достаточно сильно препятствовали утвердить решение об убийстве того, кто не представлял непосредственной угрозы для главной доминанты его существования – Элен Акари. В конце концов Кит признал данную задачу в контексте текущей ситуации невычислимой, ибо невозможно было достичь приемлемой степени определённости для того или иного результата. По опыту он уже знал, что такое иногда случается и философски приняв данную ограниченность собственного мышления, отложил рассмотрение задачи на будущее. Правда в сложных алгоритмах его сознания имелась некоторая лазейка для того чтобы принимать решения по подобным, казавшимися неразрешимыми, вопросам. Для этого ему следовало увеличить влияние на собственное мышление блока эмоций. Насколько он знал, эволюция и выработала механизм эмоций у приматов именно для этой цели – для того чтобы они были способны быстро принимать решения. Но сейчас он счел излишним увеличивать уровень эмоций.

Тем временем Минлу избавилась от петли, продышалась, откашлялась и уже помогала Талгаро освободиться от сетки.

Кит подошел к ним.

– Как вы?

Кирмианка слабо улыбнулась ему, а Талгаро, сбросив наконец сеть, с досадой проговорил:

– Тебе следовало убить его. – И он с ненавистью поглядел в сторону Хишена.

Кит только сказал:

– Нам нужно уходить.

Они втроем подошли к двери, возле которой по-прежнему стояли Кушаф и один из разбойников с арканом в руках. Минлу, только что пережившая боль и унижение быть заарканенной, со злостью посмотрела на разбойника.

– Открывай! – Резко сказала она.

Тот не шелохнулся, Кушаф тоже. Гроанбуржцам было крайне неуютно под взглядами этой троицы, но всё же давний привычный страх перед миваром прочно удерживал их на месте. Хишен велел не открывать дверь, пока с гостями не будет покончено. И Кушаф просто не знал как ему сейчас поступить. Он поглядел на мивара, но тот никаких знаков не подавал и просто сидел, навалившись на стул, и смотрел в пол.

– Открывай! – Глухо и низко, не своим обычным голосом, рыкнул Кит и глаза его снова вспыхнули синим огнем. При этом смотрел он прямо на Кушафа.