Молодой бриод похолодел. Это металлическое чудовище с пылающими глазами и издающее звуки человеческой речи даже не то чтобы пугало Кушафа, а просто не укладывалось у него в голове. Так же как и Хишен, Кушаф нисколько не сомневался в том, что это создание не имеет никакого отношения к механическим игрушкам лоя. И хотя он считал, что злые волшебники, зачарованные замки и чудесные животные навсегда почили в сказках полузабытого детства, а пресловутые колдуны и ведьмы Вэлуонна это всего лишь жалкие угрюмые безумцы, копошившиеся в потрохах мертвецов и варившие вонючие ядовитые зелья, ничем иным как кроме какой-то богопротивной магии он не мог объяснить для себя существование этой покрытой металлом нежити. И от мысли что всё-таки его жизнь и здоровье может зависеть от какого-то непостижимого волхвования и чернокнижья ему становилось тоскливо и неуютно. Но наконец он собрался с духом и кивнул арканщику на дверь. Как бы то ни было проклятому псу и двум его прихвостням на улице придется столкнуться со второй частью плана мивара. По замыслу Хишена, если по каким-то причинам не удастся справиться с гостями в Цитадели, на Расплатной площади их будет ждать отряд отборных бойцов, в том числе и лучшие стрелки Гроанбурга.

Разбойник накинул аркан на плечо и начал поднимать тяжелый засов.

– Постойте, – сказала Минлу, вспомнив о толпе вооружённых до зубов гроанбуржцев и в том числе и лучниках, окруживших площадь. – Все эти люди там снаружи, это скорей всего засада. Там среди них лучники и даже арбалетчики. Они явно готовят нам ловушку.

– Это правда? – спросил Кит, обращаясь к Кушафу.

Минлу огляделась.

– Здесь наверняка должен быть другой выход, куда-нибудь во внутренний двор.

– Что с того? В этом дворе им будет еще легче зажать нас, – хмуро сказал Талгаро. – Лучше уж прорываться через площадь.

Он был недоволен собой. Ему казалось, что он никак не проявил себя в недавнем столкновении и кроме того считал что с ним поступили крайне унизительно, набросив на него сеть как на какую-нибудь глупую пугливую птицу. Аркан в этом смысле представлялся ему гораздо более уважительным инструментом, его использовали для ловли крупных и опасных существ. Он понимал, что никто в Гроанбурге не воспринимает его как равного и с тех пор как они встретили Шоллера, терпеливо и молчаливо сносил всё презрение и все оскорбления, которыми одаривали его разбойники. Но сейчас, если уж, как он полагал, сражение неизбежно, он всею душой жаждал доказать всем что он тоже кое чего стоит. При этом большого страха он не испытывал, твердо веря, что Кит способен справиться и со всем населением этого разбойничьего города, если придется. Неподвижно лежавшие на полу разбойники, сраженные по мнению Талгаро буквально одним только взглядом волшебного пса, лишний раз подтверждали это.

Кушаф не ответил. Он вдруг решительно подошел к двери, откинул засов и вышел на крыльцо. Разбойник с арканом торопливо последовал за ним.

Минлу растеряно переглянулась с друзьями. Кит снова выключил проектор и его черные глаза, как ей показалось, смотрят на неё вопросительно, словно он ждет от девушки какого-то решения. Это ей совсем не понравилось.

– Идем, – решительно сказал лоя и вышел в открытую дверь. Кит последовал за ним. Минлу оглянулась на мивара, тот потихоньку поднимался на ноги. Подумав о том что для всех было бы лучше, если бы Кит и правда убил его и, ощутив чувство вины за эту мысль, она поспешила за друзьями.

83.

Хишен чувствовал как в нём закипает злоба. Приправленная к тому же острой горечью досады на самого себя. Этот проклятый металлический оборотень или кто он там такой, по-настоящему напугал его. Пусть всего лишь на минуту или даже на мгновение, но напугал. Мивар с отвращением припомнил с какой поспешностью и чуть ли не угодливостью он рассказывал псу об Элен. И главное Кушаф и остальные это видели.

Хишен сжал кулаки. Ему казалось что он уже почти не чувствует никакой боли и это вызывало в нём приятную гордость за собственное могучее тело, тело которое выдержало жуткий удар некой колдовской твари, покрытой металлом. Многие ли на это способны? И он исполнился еще большей гордости, припомнив что совсем недавно его совсем не слабо изувечила сайтонская ведьма, а он не только уже оправился, но и уже способен выдерживать новые удары.

Он с глухой яростью поглядел на обрубок своей сабли. Затем некоторое время он смотрел на открытую дверь, за которой виднелась площадь, застывшие за ограждением гроанбуржцы и уж совсем вдалеке деревянные дома. Его сердце билось ровно и сильно. Что-то слишком много унижений для нескольких дней. А ведь после сайтонки он клялся себе, что больше ни за что не допустит подобного. И вот опять, да еще и на глазах этого балабола Кушафа. Мивар угрюмо поглядел на неподвижные тела своих солдат. «Лучше бы этот проклятый пёс убил бы их всех», подумал он. И снова ему стало очень не по себе при воспоминании о том как его люди без единого звука валились на пол от одного только взгляда металлического чудовища. Но он не позволил страху поднять голову. Плевать! Кем бы ни была эта железная тварь, он будет сражаться. И умоет топор если не кровью колдовского пса, то по крайней мере кровью его спутников. Кто-то из них обязательно должен умереть сегодня. Да, возможно он постарел и его знаменитый бешеный нрав поутих с годами и сейчас во внутреннем дворе Цитадели нет ни одной торчащей из земли головы, он всё равно такой же как раньше, тот самый Хишен, который в битве при Халиане отрубал агронцам руки и ноги и насаживал оставшиеся обрубки с головой на колья, отрезал агронцам носы, уши и губы, развешивал врагов на крюках, цепляя за ребра, ключицы и челюсти, вспарывал им животы и запускал туда крыс и, обезумев от запаха крови и сырого мяса, выл и голыми руками вырывал из тел сердца и печени и отрывал от них зубами куски. О да, он был ужасен тогда. Он не знал ни страха, ни надежды, ни сомнений. Он шел за еще более безумным и кровожадным дьяволом, бароном Глубой, в любую битву и сражался как загнанный в угол зверь. И пусть теперь он стал спокойнее и слегка размяк и обрюзг, но лишь самую малость, самую толику, а внутри он всё тот же, неумолимый и жестокий. Он вдруг испугался, что разбойники отпустят собаку и её спутников, дадут им уйти из города, оробев и растерявшись перед этим дьявольским металлическим отродьем. И Хишен, опираясь на стул, принялся подниматься с пола.

84.

Кушаф с гулко бьющимся сердцем слетел с крыльца и, повернув направо, бросился к своим товарищам. Увидев знакомые лица и прежде всего темную, морщинистую, бородатую физиономию старого Ронберга, он почувствовал громадное облегчение. Пожилой бриод спокойно спросил:

– Ну?

Кушаф, полный смятения, эмоций, слов и предвкушений своих будущих заковыристых повествований под восторженные взгляды внимающих ему слушателей, сначала просто махнул рукой.

– Дай отдышаться, Старый. Там такое! – И он закатил глаза, показывая какое.

Но обычно добродушный и неторопливый Ронберг сейчас был не намерен тратить время на витиеватую болтовню своего молодого товарища и потому резко сказал ему:

– Говори кратко, Кушаф. Свой словесный понос потом будешь извергать.

Кушаф хотел было обидится, но видя, что пожилой воин настроен очень серьезно, быстро и взволновано проговорил:

– Опять, братцы, к нам чёрт какой-то пожаловал. В тот раз в виде бабы был, теперь в обличье пса. А может и не чёрт это, а сам диавол. Шкура из металла, глаза синим огнем пылают, а из пасти речь человеческая. И на кого взглянет по-особому, тот так замертво и падает.