— Ну-ка, зайдите в кабинет…

Захожу.

— Где работа? — спрашивает. — Почему нет рационализаторских предложений? Чем вы целый день занимались? А? Для начала вынесу вам выговор и лишу премиальных на полгода вперед.

Хотел возмутиться. Мол, за что? Но вспомнил, что на штатной должности, и говорю:

— Есть у меня предложение. Пусть все сидят, а я по магазинам буду бегать… У них все-таки высидка квалифицированней будет. Все-таки специалисты, да еще со степенями…

Начальник серьезно посмотрел на меня и говорит:

— Зайдите позже.

Через пять минут снова вызывает.

— У меня мысль интересная мелькнула, — говорит, — с завтрашнего дня отдам приказ, чтобы вы исполняли свои добрые обязанности, помогали сотрудникам в мелких услугах и проявляли побольше чуткости. Вот у бухгалтера Ерохина желудок больной, а у Селезневой личная жизнь не клеится. Покажите свою душевность в полной силе.

Начал показывать.

— Как здоровье? — спрашиваю у Ерохина. — Желудок как?

Тот сразу оживился.

— Болит, — говорит радостно, — то бурчит, то урчит, не поймешь. Мне врачи и творог, и кефир, и диету прописывают. Однако ерунда все это. Главное здесь — питание.

Я участливо слушал, проклиная свою должность.

Селезнева, одинокая кандидат наук, в космических очках, пригласила меня на вечер симфонической музыки.

Вернулся домой поздно, разбитый симфониями. Только уснул. Звонок.

— Ерохин беспокоит, — слышу голос бухгалтера, — не спишь? Вот и я тоже, никак не могу спать. А все дрыхнут, наплевать, что у меня желудок, бессонница. Черствые стали, только о своих желудках беспокоятся. Жена, как нарочно, пирожков с повидлом напекла. А ведь знала, что у меня диета… Хочет избавиться от меня таким образом, со свету сживает…

До утра я слушал о желудочном соке и зловредительстве жены.

Утром в институте висел приказ директора о постоянном пребывании сотрудников на месте. Со всеми вопросами обращаться к Рушкову, то есть ко мне.

На меня тут же набросились. Кто-то просил насчет гаража в исполкоме разведать, кто-то дочку в аспирантуру срочно устроить, третий— сдать кандидатский экзамен. Я записал все заявки в спецтетрадь для отчетов, подхватил огромную торбу и ринулся выполнять задания…

Целые дни носился по магазинам и учреждениям.

По коллективной просьбе женщин открыл детские ясли на дому, по ночам слушал о подагре и язве Ерохина, а в остальное время меня преследовала одинокий кандидат наук в космических очках… Она требовала найти ей мужа из сферы обслуживания или в крайнем случае, — говорила она, — сами женитесь, если такой добрый.

Через две недели я сломался. Заболел от перенапряжения. Лежу один в своей однокомнатной квартире, никому не нужный.

«Вот так умру, — думаю, — и никто воды не принесет…»

Через час в дверь позвонили. В комнату вошли Ерохин с пирожками и Селезнева с сумками и свертками.

— Разве можно так не беречь себя, совсем не думаешь о себе, подумай хоть обо мне, — Селезнева всхлипнула, как обыкновенная женщина без степени, и взяла меня за руку, — и пульс учащенный…

— Здоровье нужно беречь, — изрек Ерохин, — особенно желудок, я вот вам творог и кефир принес.

Вечером собрались все сотрудники во главе с директором. Всю ночь около меня дежурила Селезнева. Я даже почувствовал к ней что-то вроде любви.

— Ничто так дорого не ценится, — сказал в своей речи наш шеф в связи с визитом ко мне, — как доброта, пусть даже и за зарплату, но, к сожалению, эту ставку нам придется сократить в связи с раздутыми штатами.

Я почувствовал силу доброты со стороны коллектива, понял, что не одинок. И так расчувствовался, что решил перейти на должность сантехника с добрым уклоном. Быть добрым за бесплатно.

ТЕЛЕАЭРОБИКА

Не знаю, откуда она к нам залетела? Первый раз, когда услышала это слово, думала, что новый летательный аппарат изобрели. Но потом оказалось, что это такая гимнастика, ногами, как пропеллером, по воздуху надо махать. На работе только и слышу: аэробика, аэробика…

— Ты, — говорят мне, — Матвеевна, отсталый человек. Зарядкой не занимаешься, фигуры и талии не имеешь.

«Ну, что же, — думаю, — чем я хуже других? Буду и я крутить эту аэробику, стану стройной и изящной, как аэробистки из телевизора».

Пришла домой. Выгнала всех своих домашних — мужа с детьми в кино на вечерний сеанс, свекровь к соседке в домино играть, а сама сняла фартук, выключила плиту и включила телевизор.

Выскочили аэробистки на экран. Стройные и воздушные. Подмигнули мне по-свойски, и одна из них командует: