Из Грозного Орджоникидзе и Левандовский отправились в станицу Михайловскую, где находился штаб Сунженских повстанцев. Погода в тот день испортилась. С утра сыпал мелкий, надоедливый дождь, небо заволокли густые облака и стоял такой туман, что люди и лошади, вступив в черный мрак, растворялись мгновенно. Такая погода облегчала задачу. Можно было незамеченными пройти под самым носом у вражеских дозоров. Соблюдая все меры предосторожности, кавалькада всадников благополучно прибыла в станицу.

Днем на Соборную площадь, откликнувшись на зов набата, сошлись станичники. В их присутствии Серго Орджоникидзе вручил сунженцам Красное знамя. Развернув алое полотнище, он обратился к замершим в строю бойцам:

— От имени Советской власти и партии большевиков я вручаю вам обагренное кровью грозненских рабочих боевое знамя. Возьмите и держите его крепко.

— Это знамя мы никому не отдадим, — заверил ленинского комиссара член Военно-революционного комитета Сунженских повстанцев Федор Рухлин. — Будем биться до тех пор, пока не останется на терской земле белогвардейской сволочи.

Участники митинга единодушно приняли резолюцию, в которой говорилось: «Мы, казаки и иногородние крестьяне Сунженских станиц, заявляем, что, кроме Советской власти, никакой другой быть не может».

После парада войск казаки состязались в джигитовке и борьбе, на улицах звенели гармони, разносились песни, а в это время командиры держали совет. Михаил Карлович познакомил их с планом предстоящей операции, поставил перед каждым соединением конкретную тактическую задачу. Все Сунженские отряды составили две колонны: одна — под командованием Г. Куликова — шла в обход вражеской группировки и наносила удар по станице Закон-Юртовской, вторая — во главе с О. Фрейтагом — развивала наступление на станицу Самашкинскую. Таким образом, белоказачья армия под Грозным оказывалась в окружении.

К концу октября все было готово для начала общего наступления. Чтобы лично руководить боевыми действиями, Михаил Карлович вновь кружным путем через Чечню возвратился в Грозный. Генеральное сражение началось 29 октября в девять часов утра. Оно длилось с переменным успехом до 11 ноября. Под нажимом советских войск бичераховцы бежали за Терек. На восточном склоне Ермоловской горы встретились защитники Грозного и Сунженские отряды. Блокада города, длившаяся сто долгих дней, кончилась. Эта победа имела огромный политический смысл — встретились рабочие Грозного и казаки-бедняки, которые, не щадя своей жизни, бились за Советскую власть, показав врагам наглядный пример нерушимого союза рабочих и крестьян.

Через Астрахань в Москву В. И. Ленину и Г. В. Чичерину ушла телеграмма, подписанная Серго Орджоникидзе: «Совнарком. Всем, всем, всем. После трехмесячной упорной борьбы грозненская Красная Армия под руководством т. Левандовского и Гикало сегодня нанесла контрреволюционным бичераховским офицерским бандам смертельный удар».

Постановлением ВЦИК от 26 февраля 1924 года за героическое участие трудящихся Грозного в вооруженной борьбе против контрреволюции город был награжден орденом Красного Знамени.

В разгар боев под Грозным на помощь революционным силам Терека прибыла стрелковая дивизия Северо-Кавказской армии во главе с лихим кубанским казаком из станицы Раздольской Григорием Ивановичем Мироненко. Большая часть бойцов состояла из бедняков-горцев, поэтому дивизия вошла в историю гражданской войны под именем «шариатской колонны».

По плану, разработанному штабом Северо-Кавказской армии при участии Михаила Левандовского, «шариатская колонна» с запада, а войска Георгиевского боевого участка с востока одновременно перешли в наступление. Весь ноябрь велись ожесточенные бои.

Советские войска освободили станицы Вольскую, Марьинскую, Солдатскую, овладели городом Нальчиком, разгромили бичераховцев у стен Моздока. Связь Терека со Ставрополем была восстановлена. Сообщая В. И. Ленину об одержанной победе, Серго Орджоникидзе писал, что освобождение Терской области — не только военная, но и крупная политическая победа Советской власти.

Наступил декабрь. На обширных просторах России уже гуляли метели, трещали морозы, сковывая реки и озера крепким льдом, а на Северном Кавказе стояла промозглая погода, шли дожди, превращая дороги в сплошное месиво. В один из ненастных дней, разбрызгивая комья грязи, в Георгиевск въехала автомашина «фиат». Она остановилась у гостиницы «Люкс», где размещался штаб советской 11-й армии. Приказом Реввоенсовета Южного фронта от 3 октября 1918 года она была образована из бывшей Северо-Кавказской армии.

Из машины вышел назначенный начальником оперативно-разведывательного отдела армии Михаил Левандовский. Предъявив у входа часовому мандат, он поднялся на второй этаж и попросил адъютанта командующего доложить о своем прибытии. Через несколько минут его пригласили в кабинет. Из-за стола поднялся Крузе — высокий, стройный человек, одетый в отлично сшитый френч. Он лениво протянул вошедшему холеную руку, украшенную массивным перстнем с крупным бриллиантом. Пожимая мягкую ладонь, Михаил Карлович обратил внимание на тщательно отполированные ногти. От напомаженного, холеного командующего исходил приятный запах французских духов.