Когда наши бойцы ворвались вовнутрь здания, они застали там настоящий кавардак. Все сейфы открыты и опустошены, на блестевшем от воска паркетном полу валялись ящики от письменных столов, кругом лежали груды обгоревшей бумаги. Многие документы англичанам удалось уничтожить, но и того, что осталось, хватило для того, чтобы убедительно доказать враждебные действия членов миссии по отношению к Советской власти. Все они были немедленно высланы из пределов республики.

Контрреволюционный мятеж в области разрастался с каждым днем. Небольшие по численности вооруженные силы Терской республики вели тяжелые бои с бичераховцами почти по всей территории. Особую тревогу вызывало у Левандовского положение в Грозном, где 3 тысячи бойцов самообороны под общим командованием Гикало сдерживали натиск 13 тысяч хорошо обученных ратному делу белоказаков.

Военком отлично понимал значение Грозного для Советской республики. По уровню развития промышленности, по численности и организованности пролетариата грозненский нефтепромышленный район занимал второе место на Северном Кавказе после Ростова и не имел себе равных в Терской области. На промыслах, нефтеперегонных и машиностроительных заводах, в железнодорожном депо и мастерских было занято более 30 тысяч рабочих. В городе действовала многочисленная и сплоченная большевистская организация. Она превратила Грозный в один из мощных очагов революционного движения. Сергей Миронович Киров в то время писал: «Значение Грозного и его нефтяных промыслов известно всем. Это в полном смысле золотое дно, а в политическом отношении — это опорный пункт революции».

Город надо было удержать во что бы то ни стало. Левандовский отчетливо сознавал это, но, как ни старался, не мог в тот момент оказать защитникам Грозного ощутимой помощи. Как военный специалист, он видел, что в сложившейся ситуации решающее значение имеют события, развернувшиеся в районе Пятигорска и Георгиевска. В этом направлении упорно рвались отборные отряды белоказаков, руководимые полковниками Агоевым, Барачуновым, Серебряковым и генералом Вдовенко. Бичераховцы прилагали немалые усилия к тому, чтобы прорвать Георгиевский фронт и с тыла нанести удар по Северо-Кавказской армии, которая вела тяжелые бои с белогвардейскими дивизиями генерала Деникина.

Главнокомандующий бичераховскими вооруженными силами генерал Мистулов посылал в бой все новые и новые части с одним приказом — прорвать фронт и соединиться с белой армией. Если бы этим замыслам было суждено сбыться, то самая многочисленная армия Советской России была бы окружена и уничтожена. Деникинские полки неудержимо хлынули бы на Терек и быстро покончили здесь с Советской властью.

Северо-Кавказской армии приходилось сражаться в неимоверно трудных условиях. Белоказачьи отряды перекрыли ей источники питания из Астрахани. На севере все пути из Советской России отрезали деникинцы. Левандовский старался активизировать военные действия на Тереке, с тем чтобы хоть немного облегчить положение республики.

В распоряжении военного комиссара Терской республики находилось лишь несколько мелких, слабо вооруженных отрядов, но способность быстро ориентироваться в обстановке позволяла Левандовскому умело маневрировать силами, решительно громить врага по частям. По его приказу отряд осетин-керменистов Кирилла Кесаева наголову разгромил действовавшие в Осетии контрреволюционные отряды полковников Гуцанаева и Кочиева.

Успешно справился со своей задачей и отряд, который военный комиссар направил в Кабарду. При его поддержке местные крестьяне рассеяли банды, собранные горской верхушкой и восстановили в Кабарде Советскую власть.

Руководя боевыми операциями, военный комиссар не забывал и об охране границ республики. Со стороны Дагестана Терской республике грозили турецкие интервенты. По Дарьяльскому ущелью вплотную к Владикавказу подошли крупные силы германской армии. 20 сентября Серго Орджоникидзе, Михаил Левандовский и Яков Бутырин сообщали в Москву В. И. Ленину: «Сосредоточение германских частей по Военно-грузинской дороге продолжается». Серго просил Советское правительство обратиться к германскому командованию с официальным запросом о целях переброски войск к границе республики.

С каждым днем забот у военкома Левандовского прибавлялось. По привычке свой рабочий день он начинал с подробного анализа дел на Георгиевском фронте. Отдельные участки обороны вызывали у него опасение, и для того, чтобы на месте разобраться в обстановке, он в конце сентября вместе с Орджоникидзе выехал на передовую. Линия окопов проходила рядом с Георгиевском. Штаб боевого участка располагался в поезде, стоявшем на железнодорожной станции. От орудийных выстрелов жалобно дрожали стекла, рвалась шрапнель, осыпая свинцовым градом крыши вагонов. Зах-лебываясь, стучали за ближайшими холмами пулеметы.

— Едем на передовую. Осмотрим позиции по реке Золка, — торопил Орджоникидзе.

— Надо переждать обстрел, — уговаривал его начальник боевого участка, тревожно поглядывая в запыленное окно. — К тому же машина там не пройдет, — пытался он отговорить чрезвычайного комиссара от опасной поездки.

— Тогда подавайте лошадей, — приказал Серго.

Через несколько минут коноводы на рысях подогнали резвых коней — Левандовскому досталась вороная кобыла, Орджоникидзе — золотистый кабардинский скакун. Серго прямо с подножки вагона легко вскочил в седло, пустил лошадь в намет. Михаилу Карловичу, который был неважным наездником, стоило немалых усилий, чтобы не отстать от скакавшего впереди Орджоникидзе, и при этом сохранить надлежащую осанку.