«И мы, как боги, мы, как дети…»
вернуться

Волошин Максимилиан Александрович
Шрифт:

«Быть черною землей. Раскрыв покорно грудь…»

Александре Михайловне Петровой

Быть черною землей. Раскрыв покорно грудь,Ослепнуть в пламени сверкающего ока,И чувствовать, как плуг, вонзившийся глубокоВ живую плоть, ведет священный путь.Под серым бременем небесного покроваПить всеми ранами потоки темных вод.Быть вспаханной землей… И долго ждать, что вотВ меня сойдет, во мне распнется Слово.Быть Матерью-Землей. Внимать, как ночью рожьШуршит про таинства возврата и возмездья,И видеть над собой алмазных рун чертеж:По небу черному плывущие созвездья.Сентябрь 1906Богдановщина

Солнце

Б. А. Леману

Святое око дня, тоскующий гигант!Я сам в своей груди носил твой пламень пленный,Пронизан зрением, как белый бриллиант,В багровой тьме рождавшейся вселенной.Но ты, всезрящее, покинуло меня,И я внутри ослеп, вернувшись в чресла ночи.И вот простерли мы к тебе – истоку Дня —Земля – свои цветы и я – слепые очи.Невозвратимое! Ты гаснешь в высоте,Лучи призывные кидая издалека.Но я в своей душе возжгу иное окоИ землю поведу к сияющей мечте!1907Петербург

Киммерийские сумерки

Константину Феодоровичу Богаевскому

1. Полынь

Костер мой догорал на берегу пустыни.Шуршали шелесты струистого стекла.И горькая душа тоскующей полыниВ истомной мгле качалась и текла.В гранитах скал – надломленные крылья.Под бременем холмов – изогнутый хребет.Земли отверженной – застывшие усилья.Уста Праматери, которым слова нет!Дитя ночей призывных и пытливых,Я сам – твои глаза, раскрытые в ночиК сиянью древних звезд, таких же сиротливых,Простерших в темноту зовущие лучи.Я сам – уста твои, безгласные, как камень!Я тоже изнемог в оковах немоты.Я свет потухших солнц, я слов застывший пламень,Незрячий и немой, бескрылый, как и ты.О мать-невольница! На грудь твоей пустыниСклоняюсь я в полночной тишине…И горький дым костра, и горький дух полыни,И горечь волн – останутся во мне.1907<Петербург>

«Я иду дорогой скорбной в мой безрадостный Коктебель…»

Я иду дорогой скорбной в мой безрадостный Коктебель…По нагорьям терн узорный и кустарники в серебре.По долинам тонким дымом розовеет внизу миндаль,И лежит земля страстная в черных ризах и орарях.Припаду я к острым щебням, к серым срывам размытых гор,Причащусь я горькой соли задыхающейся волны,Обовью я чобром, мятой и полынью седой чело.Здравствуй, ты, в весне распятый, мой торжественный Коктебель!1907Коктебель

«Темны лики весны. Замутились влагой долины…»

Темны лики весны. Замутились влагой долины,Выткали синюю даль прутья сухих тополей.Тонкий снежный хрусталь опрозрачил дальние горы. Влажно тучнеют поля.Свивши тучи в кудель и окутав горные щели,Ветер, рыдая, прядет тонкие нити дождя.Море глухо шумит, развивая древние свитки Вдоль по пустынным пескам.1907

«Старинным золотом и жёлчью напитал…»

Старинным золотом и жёлчью напиталВечерний свет холмы. Зардели красны, бурыКлоки косматых трав, как пряди рыжей шкуры.В огне кустарники и воды как металл.А груды валунов и глыбы голых скалВ размытых впадинах загадочны и хмуры.В крылатых сумерках – намеки и фигуры…Вот лапа тяжкая, вот челюсти оскал,Вот холм сомнительный, подобный вздутым ребрам.Чей согнутый хребет порос, как шерстью, чобром?Кто этих мест жилец: чудовище? титан?Здесь душно в тесноте… А там – простор, свобода,Там дьшит тяжело усталый Океан,И веет запахом гниющих трав и йода.1907Коктебель

«Здесь был священный лес. Божественный гонец…»

Здесь был священный лес. Божественный гонецНогой крылатою касался сих прогалин.На месте городов ни камней, ни развалин.По склонам бронзовым ползут стада овец.Безлесны скаты гор. Зубчатый их венецВ зеленых сумерках таинственно печален.Чьей древнею тоской мой вещий дух ужален?Кто знает путь богов – начало и конец?Размытых осыпей, как прежде, звонки щебни,И море древнее, вздымая тяжко гребни,Кипит по отмелям гудящих берегов.И ночи звездные в слезах проходят мимо,И лики темные отвергнутых боговГлядят и требуют, зовут… неотвратимо.1907Коктебель

«Равнина вод колышется широко…»

Равнина вод колышется широко,Обведена серебряной каймой.Мутится мыс, зубчатою стенойСтупив на зыбь расплавленного тока.Туманный день раскрыл златое око,И бледный луч, расплесканный волной,Скользит, дробясь над мутной глубиной, —То колос дня от пажитей востока.В волокнах льна златится бледный кругЖемчужных туч, и солнце, как паук,Дрожит в сетях алмазной паутины.Вверх обрати ладони тонких рук —К истоку дня! Стань лилией долины,Стань стеблем ржи, дитя огня и глины!1907Коктебель