Мне-то и находиться рядом с ним тяжело, поэтому я предложила:

– Лучше пройтись по саду.

Даррен согласился.

Милан принёс тёплые сапожки, меховую накидку. Я позволила Даррену позаботиться о себе, хотя случайные прикосновения его горячих пальцев злили. Позволила не из кокетства, а из-за желания наконец-то нормально поговорить, разобраться в запутанной истории и понять, кто есть кто.

Как только вышли в сад, меня отпустило.

– Так что Драгопатерос хочет? – перешла сразу к делу.

– Для начала он желает лично убедиться, что есть шанс одолеть Инквизиум в открытых слушаниях.

– А если этого шанса нет?

Замковый сад, припорошённый мокрым снегом, обладал особенным очарованием, только мне было не до красоты.

– Почему ты сомневаешься в себе? При умении лицедействовать и производить приятное впечатление, расположишь к себе двор. Проблема с алеваркой утратит остроту, напряжённость уйдёт. Кроме того, древние законы на твоей стороне. У нас получится.

– А если нет?

– Придумаем иные варианты.

Размышляя о том, каковы мои шансы расположить к своей персоне королевский двор, не зная этикета, придворных тонкостей, я неспешно шла по зимнему саду. Вырисовывалась малоприятная перспектива. Я уже было повесила нос, но вспомнила о первоначальной причине нашей встречи.

– По договору монастырю, приютившему меня, должно отойти моё имущество. Тогда что осталось бы тебе?

– Я помогал Эвансу не из-за выгоды. – Даррен бровью не повёл под моим скептичным взглядом и гордо сообщил: – Я удачно вложился в рудники и производство тканей. Думала, я циник, такой же, как и ты?

Задел. Обидно.

– Когда на тебе лежит ответственность за дорогих людей, а тебя несправедливо гонят из города, потому что ты трудолюбивее, старательнее… – я помолчала, заново переживая неприятные моменты. – Мой путь к успешной торговке был долгим и суровым.

– Расскажешь с самого начала?

Я повернулась к пустой чаше фонтанчика и застыла, рассматривая горизонт, где небо смыкалось с плоскогорьем.

– С какого момента начинать рассказ?

– С которого помнишь.

– Тебе не понравится история.

– С чего-то начинать надо.

Даррен подошёл ближе. Я отодвинулась и зашагала по мощёной дорожке, припорошённой снегом.

***

– Тебе не холодно? – спросил Даррен, когда после поворота увидели скамейку.

Он обаятелен, мил, как Ари Сомер, покоривший моё сердце. Однако инкогнито раскрыто, и обиды, ошибки прошлого не позволят нам быть вместе. Хорошо понимая это, я старалась гнать сочувствие и не питать напрасных иллюзий.

– Приручив дар, я перестала мёрзнуть, – отмахнулась от его заботы.

Дойдя до припорошенной скамейки, смела снег, села. Повернула лицо к ветру, трепавшему мои собранные на затылке волосы, втянула в себя прохладный, свежий воздух, вернувший меня в самое начало моей невероятной истории, и начала рассказ.

– Уточнять, что меня морили жаждой и голодом надо? – не удержалась от язвительно шпильки.

– Нет. Я помню, – пророкотал глухо Даррен, присаживаясь рядом.

– Зря. Именно с того момента я и помню себя.

– Хорошо, расскажи подробнее, – он не сводил с меня глаз, а я намеренно смотрела в даль. Так было проще сосредоточиться.

– Ты был зол, что я пришла, позвал четырёх человек. Они скрутили меня и увели в неряшливую комнату.

– Там были каменные стены и минимум мебели, чтобы в случае пожара огонь не распространился на весь замок.

Возможно, так и было, но голод и жажду я не могла простить Даррену. Помолчав, подавила эмоции и продолжила рассказ.

–Латер отчитал дородную служанку за то, что оставила меня без присмотра.

– Ты помнишь его?

— Когда ты пришёл и заявил, что больше не намерен терпеть меня в замке, что на рассвете соберёшь людей и отправишь меня в монастырь Тихих Затворниц, где мне самое место, он единственный возразил тебе.

– Потому что Латер знал, что я был не в себе. Что, успокоившись, передумаю. И что суета будет напрасной…

– Не важно, – перебила я Даррена, прекрасно помня, что тогда он больше переживал за Эдит, которая крутила им, как хотела. – Последнее, что я помнила в замке, так это то, как надо мной склонился Латер и прошептал: «Простите, госпожа Каррина. Я выполняю приказ вашего мужа…»

Даррен хотел возразить, но я выставила ладонь. Он сомкнул губы, насупился и продолжил слушать.

– В следующий раз я очнулась в повозке, лёжа на сундуке. Острый кованый угол впивался в тело, и боль разбудила меня. Но те, кто сопровождали повозку в дороге, думали, что я сплю, поэтому не выбирали слов.