Вдруг в толпе фрейлин заметила родное лицо. Даррен, вежливо приветствуя дам, пробивался ко мне, держа в руках жёлтую веточку.

Она, покрытая пушистыми, душистыми цветочками, стала лучиком света, отдушиной. И если прежде я бы, возможно, отказалась принимать от Даррена цветок, то сейчас приняла с удовольствием.

Он сел рядом и, заметив мой грустный взгляд, успокоил:

– Я видел Жиаль и детей, они в порядке.

– Спасибо, – улыбнулась я, услышав за утро первую хорошую новость. – Где она?

– С близнецами и остальными. Им так проще держаться во дворце. И охранять их так проще. – Заметив мой недоумённый взгляд, уточнил: – Они свидетели. Лучше пусть будут на нашей стороне, чем на стороне инквизиума.

– Жиаль и Рыжики не стали бы против меня свидетельствовать.

– Ты плохо знаешь Эрнеле. – Заметив, как я переменилась в лице, вздохнул: – Думала, что я хочу растерзать глупых, самонадеянных юнцов?

Именно так и думала и теперь испытывала стыд. Особенно подметив, что Даррен всю ночь не спал, во дворец примчался, сменив только сюртук, даже волосы едва пригладил. И то, кажется, справился с помощью пятерни.

– Ты не говорил, что они могут понадобиться как свидетели.

– Не хотел тревожить тебя, надеясь, что обойдётся.

– Не обошлось?

Даррен покачал головой.

– Этого, Каррина, и следовало ожидать. Ты привлекла внимание. О тебе отзывались восхищённо. Враги испугались.

– Мне страшно, – призналась я и прикусила губу, чтобы сдержать нахлынувшее волнение.

– Мы об этом никому не скажем, – Даррен взял меня за руку и легонько погладил пальцем по запястью. – Держишься ты умницей. Никто и не подумает, что ты переживаешь.

Комплимент из уст привередливого Даррена прозвучала неожиданно. Несмотря на волнение, губы дрогнули и растянулись в улыбке. Однако сейчас не время для кокетства.

– К чему готовиться, Даррен?

Он молчал, тщательно подбирая слова.

– Не молчи. Лучше знать и быть готовым, чем пребывать в неосведомлённости.

– Перед дворцом собрались бездельники и лентяи. Им заплатили, чтобы они кричали, что во всех пожарах виновата сумасшедшая герцогиня. Если толпу разогнать, зараза разнесётся по королевству. Вскоре они вернутся во многократно увеличенном количестве и будут кричать, что виноваты не только родственники короля, но и Он, поэтому Светлая отвернулась от нас.

Даррен объяснял полунамёками, но я умела понимать с полуслова.

– И кто виноват в пожарах?

– Те, кому они выгодны.

– Псы?

– Надо убедить жителей королевства, что Эрнеле – лжец, жаждущий очернить Драгопатероса и завладеть властью.

– Почему я? – вздохнула горестно, отчётливо осознавая, в какую «грязь» влипла.

– Они ухватились за единственный шанс. Но король на твоей стороне. Помни об этом.

Распахнулись высокие двустворчатые двери, на пороге появились сир Гевин и советник. Они кивнули, приглашая следовать за ними.

– Идём, Каррина. И да пребудет с нами Светлая, – Даррен подал руку, помогая мне подняться.

Фрейлины мгновенно разбежались, и мы оказались наедине с доверенными лицами короля, которые были утомлены, раздражены и даже злы, особенно сир Гевин.

– Драгопатерос рассудил, что следует провести открытое заседание, но ради вашей безопасности оно пройдёт в дворцовом соборе.

– Хорошая новость, – согласился Даррен.

– В ответ инквизиум требует провести заседание уже сегодня.

– Подготовили пакости?

– Не сомневаюсь.

– А если дело повернётся не так, как планируется? – спросила я, прежде чем войти в тайный проход, который открыл сир Гевин.

– Имеется и второй вариант, но он нежелателен.

– Очень нежелателен, – подтвердил Советник. – Прольётся столько крови, что победа будет горькой. Вы, герцогиня, умная женщина, умоляю вас, постарайтесь. Сотворите чудо.

– Я не умею творить чудес, – вздохнула я.

– Я образно. Просто не позволяйте псам задурить вам голову, запугать. И не выходите из-за спин охраны.

– В чём Эрнеле может нас упрекнуть? – упрямо возразил Даррен. – Дар? Он под контролем. Проверка менталистами? Хорошо, но с оговоркой, что только в составе доверенных менталистов. Что ещё?

– Не знаю, и это меня волнует, – отозвался советник, следуя за нами по нескончаемому проходу. – Мне жаль, дитя, что на вас обрушилось столько бед. Ваши таланты достойны большего, чем служить защитой от несправедливых обвинений.

По лабиринту, состоящему из длинных, запутанных коридоров, разнёсся протяжный звон, из-за которого у меня завибрировало даже нутро.