Однажды Машеров с сопровождающими лицами посетил мастерскую. Увидел картину, задал тот же вопрос. Ответ был такой же. Он еще раз внимательно посмотрел на картину, обернулся и сказал: «Вот такая живопись мне очень нравится. Люди с заботами — это настоящие люди. Если человек не озабочен, не думает, как завтра лучше жить, чем сегодня, он не работник и не человек». Очень взволновала его вторая картина. «Как это страшно!» — только и произнес. Вскоре Савицкому позвонили, что согласны взять его работы на выставку.

Или такой случай. Просмотр картин происходил в Музее истории Великой Отечественной войны. Заведующий отделом культуры ЦК С. Марцелев напомнил, чтобы художник пояснял картины. Он не выдержал и говорит: «Если это нужно докладывать — лучше буду писать новое произведение!»

Машеров внимательно посмотрел на него, потом повернулся и с полным пониманием, абсолютно точно рассказал о достоинствах картины. «Мне одно непонятно: как художник дошел до такого решения?» — заметил первый секретарь.

Бывали случаи, когда он оставался недоволен картинами. Видимо, кое-что недопонимал. Например, Савицкий с художником Кищенко сделали роспись санатория в Мисхоре. На одном из совещаний «первый» заметил, что по мастерству роспись замечательная, но она неуместна в санатории. «Это ваша точка зрения, Петр Миронович», -хмуро ответил художник. Буквально через некоторое время в конце совещания с творческими работниками слово взял Машеров и, повернувшись к Савицкому, сказал:

– А знаете, я все-таки съездил еще раз в Мисхор. Внимательно посмотрел на работу и стал богаче душой.

– Потом предложили сделать художественное оформление зала приемов ЦК КПБ, - продолжает Савицкий.
– Я хотел использовать отдельные элементы из тканых картин, но он был против. «К чему тут гобелены?!» - «Петр Миронович, наша забота осуществить задуманное. А с вашей стороны требуется тематическое задание».

– Ах, это не мое дело?!
– по всему было видно, что он обиделся.
– Хорошо, задам тему.

Подумал и говорит: «Работу выполняете в ЦК партии - ленинской, коммунистической. Воплотите тему ленинизма».

«А вторая тема - белорусская: КПБ и партизанское движение», - предложил кто-то. «Нет, не нужно. Компартия Белоруссии - составная часть КПСС».

Готовые эскизы решили согласовать с Машеровым. «Давая тематические задания, я был уверен, что это вам не под силу. Продолжайте работу и никого не слушайте: ни Кузьмина, ни прочих. Будут люди, которые ваш труд сразу примут, другие - позже. Но будут и те, кто резко покритикует. Не обращайте внимания». Одним словом, предоставил нам свободу творчества. В результате появился гобелен «Ленинизм».

Иногда Машеров не соглашался с взглядами на те или иные вещи, в частности по монументальной пропаганде. Очень долго пришлось доказывать ему, что нужны коррективы, изменения. Внимательно выслушав собеседника, отвечал: «Согласен. Но этого мало: нужно принять еще и сердцем». Именно не умом приходил к глубокому убеждению, а душой. Только тогда принимал решение. И так - по всем работам.

Внимание и поддержка очень много значат для творческих работников. Если художник чувствует, что он нужен, он будет работать. Машеров создавал для них эту «нужность», был доступен для всех…

Писатель Алесь Адамович вспоминал:

– Открылся он для меня на просмотре картины «Восхождение» Ларисы Шепитько (она погибнет в автомобильной аварии.
– С. А.). В гришинской Москве фильм был осужден. Решили действовать через Минск. Машеров всегда считал, что о партизанах надо сделать, наконец-то, хорошую картину...

Мы решили спасать картину Ларисы через него, кандидата в члены Политбюро. Происходило это в белорусском Госкино. Пришел Машеров, с ним вся его свита, которая смотрела не столько на экран, сколько на то, как хозяин будет реагировать. Я тоже смотрел больше на него, чем на экран. Он пришел казенно-бодрый, сел, не очень представляя, что увидит. Думаю, он уже знал, что в Москве Гришин относится к картине резко отрицательно, и вступать с ним в конфликт вряд ли хотелось. Посмотрим, увидим, скажем… Но вот на какой-то минуте вижу: потекли у него слезы. Тогда я понял, что все в порядке, потому что это был, наверное, единственный представитель Политбюро, который мог еще плакать. Когда зажегся свет, заплаканный Машеров бросился целовать Ларису: как же вы, такая молоденькая девчонка, как же вы могли?..

Теперь он полюбил режиссера Климова еще больше и поверил, что наша картина («Иди и смотри». — С. А.) получится. Он дал нам вертолет, полетели на Полесье, встречались с людьми, которые прошли через сожженные деревни Хатыни (которых я когда-то с друзьями записывал).

Когда начали с Элемом Климовым работу над фильмом, Машеров неожиданно полетел с нами на военном вертолете на свою Витебщину. Побывали там, где он партизанил, показал нам железнодорожный мост, большой, который взрывал со своей группой … Запомнилось, как по-мальчишечьи смутился, когда в Россонах его окружили бывшие соседи, партизаны: «Петя, как ты там?.. Возвращался бы домой, в нашу школу».