Богатейшие находки в кургане Иссык, сакских памятниках Кетмень-Тюбе, Приаралья, Центрального и Восточного Казахстана, новые случайные находки, наскальные изображения позволили различным исследователям вплотную подойти к изучению идеологии и искусства сакских племен. Тесно связанные с идеологией и искусством других кочевых племен степного пояса Евразии, они имели и свои особенности. Новые материалы дали возможность вернуться к вопросам происхождения так называемого скифо-сибирского звериного стиля, исследованию семантики его образов и объяснению сюжетов из иранской мифологии (Артамонов М.И., 1973; Раевский Д.С., 1977; Акишев А.К., 1984).

Не менее дискуссионна усуньская проблема. Большое количество могильников, датируемых III в. до н. э. — V в. н. э., на территории Семиречья Тянь-Шаня, в долине Таласа, на склонах Каратау исследователи относят к числу памятников усуней. Однако эта традиционная точка зрения, существующая и по сей день (История Казахской ССР. Т. 1, с. 293–304), отнюдь не является доказанной и общепринятой. Подобная ситуация объясняется недостаточной разработанностью хронологии и периодизации археологических материалов и различной интерпретацией сведений письменных источников о месте первоначального обитания усуней. По сведениям китайских хронистов, усуни до 176 г. до н. э. обитали в Восточном Туркестане, когда, согласно письму хуннского шаньюя Модэ, были разбиты хуннами наряду с юечжами и другими племенами. Имеются сведения, что примерно в 160 г. до н. э. усуни переселились в районы Семиречья, где разбили юечжей. Следуя этим сообщениям, к памятникам усуней на территории Северо-Восточной Средней Азии могут быть отнесены только те, что датируются временем не ранее середины II в. до н. э. Но не все исследователи принимают изложенные события как реальные и потому к числу «усуньских» относят и более ранние памятники.

Первые «усуньские» могильники (Буранинский, Каракольский и Чильпекский) были исследованы в 1929 г. М.П. Грязновым и М.В. Воеводским и датированы ими временем не ранее III в. до н. э. и до I в. н. э. Эта дата была основана на находках золотых перстней и бляшек, отнесенных исследователями к изделиям греко-бактрийских мастеров (аналогий, правда, им пока нет), фрагментов китайских лаковых изделий, предметов, которые, по предположению, проникали за пределы Китая только с конца III в. до н. э., и, наконец, мелких нашивных золотых фигурных бляшек, сравниваемых, с одной стороны, с сарматскими, а другой — с находками в курганах Катанда и Шибе на Алтае (последние относили ко II в. до н. э. — I в. н. э.).

Археологические материалы и исследования говорят о возможности, во-первых, выделения Чильпекской группы курганов как наиболее поздней и, во-вторых, «удревнения» двух первых групп (Буранинской и Каракольской) по крайней мере до IV в. до н. э., именно на основании алтайских аналогий (Баркова Л.Л., 1978; 1979; 1980; История Киргизской ССР, с. 61). Все это свидетельствует о том, что механическое отнесение к «усуньским» всех могильников, раскопанных на северо-востоке Средней Азии и аналогичных Буранинскому, Каракольскому и Чильпекскому, вряд ли может быть принято.

Большое значение проблеме усуней придавал А.Н. Бернштам. Поскольку он не принимал версии о переселении усуней в Среднюю Азию только во II в. до н. э. и видел длительную генетическую преемственность в погребальном обряде населения, обитавшего в этих районах, то предложил термин «сако-усуньская» культура для определения всех исследованных памятников. К числу «усуньских» или «предусуньских» А.Н. Бернштам относил на разных территориях несколько различные по характеру памятники. Так, в Семиречье и на Таласе это были, по его мнению, погребения в грунтовых могилах под земляными насыпями, образующими цепочки, вытянутые по линии север-юг. Погребенные лежали вытянуто, головами на запад, в могилах были кости барана и довольно бедный инвентарь, состоящий из лепной глиняной посуды, железных ножей, реже — украшений. Основополагающим памятником подобного рода для Таласской долины считается Берккаринский могильник, в котором выделены две группы захоронений — сакская IV–III вв. до н. э. и усуньская II в. до н. э. — I в. н. э. (Бабанская Г.Г., 1956, с. 203–207). Однако действительно серьезных оснований для подобного деления, к сожалению, нет, тем более что в могильнике найдены серьги, по-видимому, даже V в. н. э. Следовательно, дата его очень широка. Нет оценки так называемых усуньских памятников и в «Истории Казахской ССР», где Берккаринский могильник без всякой аргументации рассматривается как усуньский.

На Тянь-Шане к «исседонским», или «предусуньским», А.Н. Бернштам относил погребения под каменными насыпями, с кромлехами вокруг, в грунтовых могилах, перекрытых каменными плитами (Аламышик и Джергетал). Погребенные лежали на спине, головами на северо- или юго-запад. Однако сам А.Н. Бернштам неоднократно отмечал, что кромлехи и перекрытие плитами — это пережиточное явление в погребальном обряде еще с эпохи бронзы. К тому же, зеркало, найденное в одном из таких погребений, он сам относил к IV–III вв. до н. э. (Бернштам А.Н., 1952, с. 38–40). Таким образом, оснований для узкой и поздней даты этих курганов практически не было и правильно было бы относить их просто к сакским.

Еще одна группа памятников выделена А.Н. Бернштамом как «усуне-юечжийская» и датирована II в. до н. э. — I в. н. э. (могильники Соколовка, Джергес, часть курганов в Аламышике и Джергетале) (Бернштам А.Н., 1952, с. 50–60). К ней он отнес погребения под расположенными «цепочкой» или бессистемно курганными насыпями в грунтовых могилах, перекрытых деревянными настилами. Погребенные лежали вытянуто на спине, головой, как правило, на запад. Однако серьезных оснований для датировки и этой группы памятников II в. до н. э. — I в. н. э. тоже нет. Так, дата могильника Соколовка была основана на сопоставлении деревянных перекрытий из его погребений со срубами Пазырыкских курганов, которые А.Н. Бернштам вслед за С.В. Киселевым датировал III в. до н. э. В настоящее время общепризнано, что не только Пазырыкские курганы, но и такие памятники, как Шибе, Берель, Катанда, следует датировать V–IV вв. до н. э. (Баркова Л.Л., 1978; 1979). Поэтому, если исходить из сходства погребального обряда Соколовки и Пазырыка, а также учесть лепную керамику Соколовки, ничем не отличающуюся от сакской (ничего другого там не было), то и этот памятник следует относить к сакским. Могильник Джергес пока тоже не может быть определенно датирован, поскольку найденная в нем круговая посуда, вопреки мнению А.Н. Бернштама, не имеет аналогий в Фергане и ее происхождение неясно. Таким образом, необходимой аргументацией для датировки названных памятников II в. до н. э. — I в. н. э. и отождествления их с усунями мы пока не располагаем. Напротив, представляется более вероятным соотнесение их с местными племенами — потомками саков.

Следующим этапом в изучении «усуньских» памятников были работы А.К. Кибирова на Тянь-Шане и Г.А. Кушаева в долине р. Или. А.К. Кибиров раскопал более 100 курганов в 19 могильниках. Исходным моментом для датировки было сходство раскопанных курганов с уже известными ранее и относимыми к усуням. Анализ самих вещей для датировки ничего не давал. Основываясь априори на том, что это курганы усуней, А.К. Кибиров в соответствии со сведениями письменных источников о массовом переселении усуней на Тянь-Шань под натиском жужаней, счел возможным отнести все раскопанные курганы к большому хронологическому этапу до V в. н. э. включительно (Кибиров А.К., 1959б, с. 107). Работа Г.А. Кушаева явилась итоговой для исследования памятников усуней в долине р. Или. Он выделил три этапа: III–II вв. до н. э.; I в. до н. э. — I в. н. э.; II–III вв. н. э. Основанием для распределения памятников были некоторые изменения в устройстве намогильных и погребальных сооружений и изменения в керамике, в основном увеличение числа плоскодонных сосудов. Выделенные этапы приемлемы для относительной хронологии. Однако абсолютная хронология, созданная путем привлечения отдаленных, не всегда удачных аналогий, не может считаться окончательной.