Рыба речная и морская, свежая, вяленая и солёная, любая, какую душа пожелает. Глиняная и деревянная посуда, плетеные корзины, домотканая одежда, да всё чего душе угодно можно было здесь найти и, умело поторговавшись, взять за хорошую цену.

Здесь всегда можно было вкусно поесть. Любой проголодавшийся и измучанный жаждой горожанин или гость могли здесь найти еду и питье на любой вкус и кошелёк.

Элан не случайно выбрал это место для встречи с наёмником. Повсюду всё двигалось, толкалось, бурлило. Вокруг кричали, спорили, торговались, ругались, покупали и продавали. Народу — полно, только за карманами успевай следить: воришек в такой толпе, как мух на медовой булке.

Гул голосов, чей-то заливистый смех, отборная брань, выкрики зазывал, расхваливающих свой товар.

И запахи.

Элан поморщился. Для чувствительного носа оборотня это было суровое испытание. Их было так много и они переплетались между собой так, что отследить нить любого из них было невозможно.

Но в данном случае и это было на руку.

Он побродил между грубо сколоченных прилавков, попробовал колющих язык, холодных, мочёных яблок из дубовых бочек и звонко хрустящих малосольных огурчиков, прошелся меж подвешенных на крюках свиных голов и телячьих разделанных туш, и убедившись, что слежки за ним нет, изрядно проголодавшись, двинулся к тому месту, где условился встретиться со Странником.

Похлебки и домашние колбаски Мамаши Беаты славились на весь рынок. Да что там рынок, они были лучшими во всем Урсулане. Пальчики оближешь!

Поэтому у закутка с краю рыночной площади, где стояла её повозка, всегда толпился народ. Здесь бурлил ароматным варевом котел, зрело на уложенной над огнём решётке сочное мясо. А ещё она каждую седьмицу привозила с собой в столицу пару бочонков такого знатного хмеля, приготовленного по родовому рецепту, что многие таскались на рынок только ради пары кружек этого пенного тягучего напитка.

— Похлебку, пару колбасок поподжаристей и кружку хмеля, — парень выложил на прилавок перед высокой дородной женщиной в темном фартуке, несколько гарсилинов.

Мамаша Беата не торопилась спрятать монеты, не стесняясь, разглядывала парня.

Щуплый, но не мелкий. Как девчонка, смазливый. Но, ладненький такой, голубоглазый и волос белый, родинка над губой. Камзол не заношенный, из хорошей ткани, и пошит справно, чистый, штаны, сапоги — всё добротное, новое. И сидит одежда на нем как влитая, сразу видно, не с чужого плеча, под него шилась.

— И откуда ж ты такой сладкий взялся? Мамка-то в курсе, что ты по злачным местам шастаешь, да хмель пьёшь?

Элан поднял глаза на стряпуху.

— Мамки давно в живых нет, я сам по себе. Да и в года уже вошёл, чтобы хмель пить и ни у кого не спрашивать разрешений, — усмехнулся парень.

— Сирота, значит, — сделала свои выводы Беата, — ладно, иди садись вон за тот стол, сейчас тебя накормим. А то вон истощал, без матери-то…

Она вздохнула и сгребла широкой смуглой пятерней монеты, ссыпала их в карман фартука.

Вечно беда с этими мальчишками, без материнского глазу совсем мясо на костях не наживают. А ещё поди по девкам бегает, те тоже жилы тянут, будь здоров как!

— Дина! — обернулась она к молодой помощнице, суетившейся у огня.

— Ау! — бойко откликнулась та, не оборачиваясь и ловко перекладывая длинными щипцами свиные ребрышки на решетке.

— Похлёбочки пожирнее и погуще плесни, колбасок парочку самых поджаристых и хмеля кружечку из светлого бочонка набери, он там помягше будет…

— Сделаю в лучшем виде! Нести-то кому?

— Вон, пошел в угол за стол.

— Белявенький что ли тот?

— Он самый…

Едва Элан расположился за небольшим шатким деревянным столом, как перед ним выставили наполненную до краев миску горячей похлебки, от которой тянулся вверх ароматный дымок, плоскую тарелку с домашними колбасками, горячими, прямо с огня, положили ломоть свежеиспеченного хлеба. В довершении ко всему, на стол с подноса опустилась пузатая глиняная кружка с пенистым хмелем.

— Спасибо, красавица, — голодным взглядом окидывая сначала свой обед, и потом переводя его на молодую фигуристую помощницу Мамаши Беаты, сказал Элан, — дай тебе Боги доброго мужа и любовника хорошего!

Та фыркнула и озорно сверкнула глазами в ответ.

— Муж у меня был, вдовая я, боле замуж не хочу. А любовника хорошего, так где ж его взять по нынешним временам? — беглым, оценивающим, чисто женским взглядом по пареньку пробежала и пошла к своим колбаскам и похлебкам, чуть покачивая роскошными бёдрами.