Решив, что дворец нуждается в его совете именно по этим вопросам, польщенный Хикмат Исфагани принялся расхаживать по кабинету, заложив пальцы в карманы жилета.

За пятнадцать минут до назначенного срока он с тем же довольным видом вышел из дома и, сев в подаренный ему фирмой Форда автомобиль, коротко приказал шоферу:

– Во дворец!

Военные, дежурившие у дворца и знавшие Хикмата Исфагани, пропустили его.

Выйдя из машины, Хикмат Исфагани вошел в просторный парк, окружавший дворец, и направился к Хакимульмульку.

Он хорошо знал, что пройти прямо к Реза-шаху, минуя министра двора, которого он называл про себя "дворцовой крысой", ему не удастся. Так было установлено во дворце, и это приняло характер неписаного закона. К тому же Хикмат Исфагани мог заранее узнать у Хакимульмулька об общей ситуации и соответственно нащупать линию своего поведения у шаха.

Эти два человека, знакомые с давних пор, научились с первого взгляда понимать друг друга. Вместе с тем их взаимная неприязнь ни для кого не была тайной.

И они оба знали это, но молчали, прекрасно понимая, что поддерживать друг друга - в их обоюдных интересах. Министр двора поспешил навстречу Хикмату Исфагани и, крепко пожимая ему руку, сказал:

– Сударь мой, ты стал недоступен нашему взору, точно пятнадцатидневная луна! Пожалел бы ты нас и хотя бы иногда показывал себя друзьям, которые счастливы видеть твое лицо.

В ответ на эту напыщенную тираду Хикмат Исфагани произнес известное двустишие:

Хотел бы родинкою быть я на груди у милой,

Тогда с возлюбленной меня ничто б не разлучило.

– Замечательные строки!
– восторженно воскликнул Хакимульмульк.

Он придвинул Хикмату Исфагани кресло, а сам сел напротив. Слуга подал в двух маленьких чашечках крепкий душистый чай.

Хакимульмульк сам взял с подноса чашки, одну поставил перед Хикматом Исфагани, а другую взял себе.

– Ну, что нового?
– спросил Исфагани.
– Англичане приходят, американцы уходят, немцев принимаете, а нами и не интересуетесь?

Хакимульмульк сообразил, что о переговорах с мистером Томасом и фон Вальтером его собеседнику все известно, и поэтому сам вкратце коснулся их.

– В настоящее время мы заняты составлением договора с Германией. Немцам разрешается проводить дороги, главным образом в северных районах. Им же дано право на открытие в Тебризе ковроткацкой фабрики и на эксплуатацию железной руды в Зенджане. Инициативу немцев, англичан и американцев его величество направляет в сторону севера. Посмотрим, что теперь будут делать русские.

– Умно, сударь мой! Действительно, что пользы нам от большевиков? Пока что они только вредят нам, поднимая против нас голь! Торговля там в руках государства. Совсем другое дело - Германия, Америка, Англия. С этой фирмой не полажу, к другой пойду... Да, начинание его величества заслуживает всяческого одобрения... Чем крепче держать наши северные границы на запоре, тем лучше будет для нас.

– Меня вызывал его величество?
– спросил после некоторой паузы Хикмат Исфагани.
– Хочет посоветоваться о делах?

Хакимульмульк заколебался. Ответить отрицательно - рискованно: как бы не обидеть Хикмата Исфагани, а это, чего доброго, может привести к тому, что он в раздражении осмелится отказать шаху в своем мазандеранском имении. Из этих соображений Хакимульмульк решил сыграть на самолюбии Исфагани.

– Да, его величество поручил мне сообщить тебе эти новости и спросить о твоем мнении. Слава аллаху, все сказанное, видно, тебе по душе.

– Я глубоко признателен его величеству за внимание...

Собираясь уходить, Хикмат Исфагани протянул руку Хакиыульмульку.

– До свидания, дорогой друг!

Задержав его руку, Хакимульмульк, как бы случайно вспомнив, проговорил вкрадчиво:

– Душа моя! Очи мои! У тебя есть имение в Мазандеране?

При этих словах Хикмат Исфагани нахмурился.

– Есть... Но...

– Его величеству оно так поправилось!.. Его величество даже выразил желание приобрести его.

Хикмат Исфагани, хорошо знавший подлинный смысл слова "приобрести", не мог сдержаться.