Атмосфера общего ужина на мгновение показалась Саше праздничной, ведь она никогда не сидела за столом с таким количеством людей. Полсотни или больше мужчин и женщин негромко переговаривались, передавали друг другу блюда и стаканы, то там, то здесь слышался приглушенный смех, как будто не было криков в душевой, автобуса, пустого хосписа и приговора, который вынесло им гражданское общество. Умереть, чтобы не портить генетику.

Саша надломила хрустящую булку и вдохнула аромат домашнего хлеба. Давно она не ела так сытно и полезно. Дома экономили на всем, а здесь, словно у кормушки матери-природы, люди ели все самое лучшее.

— Да ты не наяривай так, им это по барабану, — рассмеялась Лена, глядя как Диляра закидывает в рот вторую головку чеснока. Губы у Саши сами сложились в улыбку.

— Да я вовсе не из-за них! Люблю я чеснок. — С набитым ртом возмущалась соседка.

Тепло и еда немного расслабили и успокоили волнующееся сердце, но вопросы и неизвестность угнетали тревожное подсознание.

— Лена, а кто такой Кардинал? — шепотом спросила Саша новую знакомую.

— А ты откуда про него знаешь? — насторожилась та.

— Тот, который нас встречал, сказал, что это владения Кардинала. Не слышала о таких, но ехали мы долго. Что это за место, ну, где мы?

Лена задумчиво и тщательно прожевала и, прочистив горло, произнесла чуть тише:

— Раньше здесь старый замок Бранденбург стоял, потом после Второй мировой эта земля стала советской, деревню отстроили и назвали на свой манер — Ушаково. Когда после войны с ночным братством опустела деревня, из нее резервацию сделали. Тогда же и мейстер появился, только должность эта номинальная. Замок разрушился давно. Сохранились только подвалы и крепостная стена. И на этих руинах после инфирмы сначала монастырь строили, а потом в поместье он превратился. Только, говорят, в подвалах там жизнь все еще кипит. И главный там некий Кардинал, он всем руководит, а все ночные братья и инфирматы, даже другие мейстеры, к нему на поклон ездят. Его никто из наших не видел никогда, и, надеюсь, не увидим. Если в подвалы отправляют, то на ферму никто не возвращается.

Лена замолчала, и все трое сосредоточенно принялись есть, каждая думая о своем. Постепенно люди расходились, вставали из-за стола, убирали посуду, и Саша заметила Ларису, поочередно подходящую к новеньким. Та беседовала с каждым и отправляла в спальню. Общий зал и столовая пустели. Лена собралась было уйти, но Диля схватила ее за руку.

— Лариса с вами поговорит. Потом сразу спать идите. Здесь рано ложатся, а встают еще раньше. — Спокойно ответила Лена и ушла.

— Ну что девушки-красавицы, — издалека начала старшая, приблизившись к ним и присаживаясь напротив. — Рассказывайте, кем работали, что умеете?

Первой нашлась с ответом Диляра.

— Домохозяйкой была, из декрета в декрет восемь лет прыгала, но со спиной у меня проблемы. Может быть есть работа, где присесть хоть иногда можно? Не ленивая. Могу приготовить, погладить, постирать.

— С Леной познакомилась, да? — Старшая сразу выкупила новенькую. — Завтра к ней иди с самого утра, работы много, если пожалуется на тебя — отправлю в подвалы. А ты? Что умеешь?

Саша стушевалась, она всего несколько месяцев оператором в кредитной организации отработала. Компьютер знала. Офисную технику. В университет на заочное поступила на дизайнера, но даже одного курса не успела окончить. И кому теперь нужно это все…

— Я ничего не умею, простите. Но я быстро учусь. — Виновато потупилась Саша.

— Ох, ну куда же мне тебя деть, чтоб красоту не загубить-то… Если в поместье возьмут, может, не забудешь старую Лариску, которая к тебе добра была. Как бы тебя к Миле отправить… Найдешь завтра за домом под навесом большую корзину, Генриха попрошу, чтоб показал тебе дорогу к ольховнику. Там мужики если дрова колоть будут, не разговаривай с ними, возьми десять-двенадцать поленцев и иди к поместью. Только не к главному входу, а к служебному слева. Оставишь на кухне, они знают, это для каминов. Могут второй и третий раз отправить, характер не показывай, будь скромной. Потом там же и спросишь, где тебе искать Милу и нужны ли ей молодые руки в особняке. Если возьмет, то на ночь уже в поместье останешься. А теперь спать. И не шептаться, подъем ранний.

Лариса устало поднялась и пошла гасить свет в прихожей.

Саша с Дилярой переглянулись и молча пошли в спальню. Свет в ней уже погасили, а без него найти кровать оказалось довольно трудно. На ощупь, ступая среди спящих Саша добралась до койки и задумалась, как же на нее взбираться. Внизу на нижнем ярусе кто-то уже лежал. Скинув ботинки под койку, Саша положила руки на свою кровать и поставила ногу на краешек нижней рамы.

Сосед встрепенулся под одеялом и метнулся словно пружина. От испуга Саша замерла, а за ногу ее схватила цепкая мужская рука.

Генрих! Это он спал на нижней койке раздетый по пояс. В полутьме она с трудом узнала его лицо. Приложив палец к губам, не сводя глаз с Сашиного испуганного лица, он ослабил хватку и заскользил рукой от щиколотки наверх под широкую штанину, легонько касаясь пальцами обнажённой кожи.

Саша подскочила, толкнувшись ногой, и взлетела на свою кровать, как ошпаренная, срывая с себя неприятную пятерню Генриха.

Закрывшись одеялом с головой, она не раздеваясь затихла и принялась умолять о приходе сна. Перед глазами стояли липкие взгляды мужчин в общей душевой и мужчина с лезвием… интересно, как он? Саше стоит подумать о самозащите. Щетку стоит заточить ножом и носить всегда с собой.