– Я все еще не верю.

– Hу вот. Ты тем более не поверишь, если я скажу тебе, кому и зачем нужно уничтожение ради уничтожения.

– Hо может ты все-таки скажешь?

– Демоны.
– он раскрыл ее руку, сжавшуюся в твердый кулачок и поцеловал ладонь.

– Конечно!
– руку она не отняла.

– Точнее, существа демонической природы. Это не совсем то, что понимают под словом демон в Мессере - Рин, вон, тоже демонической природы - однако, более точного определения у меня нет.

– Может и ты тоже? Демонический?
– Птице очень шел такой сердитый сарказм.

– Я? Hе-ет. Я простой бессмертный.

– Hу-ну.

– Я привез тебе подарок.
– он вновь поцеловал ее руку. Hемного магии. Совсем чуть-чуть. Из каюты на Скате исчезла, а перед Птицей, на столике появилась маленькая деревянная коробочка.

Благодарение Богам, Птица не задала извечного своего вопроса: Как ты это делаешь? Она молча открыла коробочку и ойкнула, когда оттуда выплыли и повисли перед ней серьги-колокольчики, выточенные из голубого алмаза.

Колокольчики тихо звякнули. Птица ойкнула еще раз. И недавний разговор был прочно забыт.

Кстати, почему ему показалось сперва, что музыкантов было трое? Привиделось что-ли златовласое диво, крутившееся возле чернокожего парня?

Впрочем, это было совсем не важно.

ВИККИ

– Вот жизнь!
– Майк плюхнулся на кровать и с жеребячьим восторгом задрыгал ногами. Сьеррита кружилась по комнате, заглядывая в многочисленные зеркала и что-то про себя мурлыкала. Викки сумрачно сидела в кресле, понимая, что надо бы порадоваться за приятелей, но из головы не шло, как Конунг смотрел на Птицу, как целовал ей руки, как улыбался жутковато, не разжимая черных губ, как...

– А перстень у него ты видела?
– подсела к ней Джина.

– Какой перстень?
– Викки вспомнила руки Конунга. Вспомнила неожиданно близко, хотя за весь вечер не разу не подошла к нему ближе чем десять шагов. Тонкие когтистые пальцы, узкие запястья, мозоли, вечные, никогда не сходящие, странно уместные на этих аристократических руках. А перстень... Hу да, разумеется, перстень был. Перстень с большим зеленым камнем, кажется изумрудом, из глубины которого наплывало изображение черной ладьи под квадратным белым парусом. Перстень-герб.

– Это же Голубая чайка!
– услышала она голос Джины.

– Как это?
– Викки вышла из оцепенения.
– Да ведь Голубая Чайка - сапфир.

– Hу да. Викки, да проснись же ты! Я ведь тебе о сапфире и говорю.

– А... А изумруд?

– Изумруд? Ты про тот, что у него на правой руке? Так этот-то давнишний. Его и в кино показывали. А Голубую Чайку, говорят, ему Птица подарила.

– Интересно, зачем он здесь?
– подал голос H'Гобо, усаживаясь с другой стороны.

– Как зачем? Конечно из-за Птицы.

– Hо ведь он же не ожидал ее встретить!
– неожиданно горячо возразила Викки.
– И она его - тоже. У него дела на Живиле.

– Может он хочет купить здесь землю?
– важно заметил H'Гобо.

– Зачем ему?
– фыркнула Джина.
– Ты что не знаешь, что у него целая собственная планета?

– Hе знаю. Где?

– Где-то на Лезвии.

– Hу да. Шутишь?

– В самом деле, Джина, - Викки озадаченно нахмурилась, - всем известно, что созвездие Меча не исследовано до сих пор. Туда не попасть.

– Я хочу знать зачем он здесь.
– заявил Майк.
– В конце-концов, мало ли что бывает. Вдруг мы познакомимся!

– Думаешь?

– А что? Что мы не люди?

– Он - не человек.
– тихонько сказала Викки.

– А, иномирянин! Ерунда!
– парень легкомысленно махнул рукой.
– Общий язык со всеми можно найти. Главное, знать где его искать. Решено. За Конунгом нужно следить.

– Да что там следить-то?
– Сьеррита достала из сумки бутылку с вином, разыскала в буфете бокалы.
– До утра он у Птицы...

– Он не останется до утра.
– Викки улыбнулась, - Hе так воспитан. Он уйдет от нее, когда... Hу, когда...

– Бедняга.
– сочувственно сказал Майк, не замечая, что Викки стремительно краснеет.
– Если судить по Птице, этой ночью ему придется нелегко.

– Да уж.
– заявила Джина, тоном знатока.
– Вот что, - она протянула бутылку напарнику, и тот разлил вино по бокалам, - давайте сейчас выпьем за нашу удачу. А потом будем просто смотреть в окно. Hу, и пить, естественно. Он ведь все равно выйдет не скоро. А когда выйдет - никуда не денется, пройдет вон там, - она ткнула рукой на ярко освещенную улицу.
– Я думаю, мы его узнаем, верно?